– О да, – сказала Миллисент и тут же поняла, что это неправда. Она даже не попробовала пирожных. Все они достались Линетт, за исключением тех двух, которые получила тетка.
Линетт поджала губы и обмахнулась кружевным веером.
– Но вы ведь даже не попробовали ни одного, я права?
Миллисент открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого честно призналась:
– Да.
– Очень жалко, но я понимаю, почему это так.
– Неужели? – Миллисент не была уверена, что Линетт понимает, почему у нее не было желания съесть хотя бы одно пирожное.
– Вам не хотелось быть похожей на остальных, да?
Вообще-то у Миллисент не было желания вести подобные разговоры ни с Линетт, ни с кем-либо еще.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы надеялись, что лорд Данрейвен будет относиться к вам иначе, чем ко всем другим молодым леди, которым он наносит визиты. Вам хотелось, чтобы он был настолько околдован вами, что пирожные просто вылетели бы у него из головы.
Так оно и было, когда он пришел в первый раз. Правда, Чандлер забыл о пирожных только потому, что он был расстроен, поняв, что Миллисент собирает слухи для раздела лорда Труфитта, а не потому, что она его околдовала.
– Вы, Линетт, иногда бываете слишком прозорливы.
– Это так. Как, например, только что – ведь я поняла, что вы ищете не меня. Вы смотрели на лорда Данрейвена, не так ли?
Миллисент улыбнулась.
– Это только отчасти правда. Мой взгляд сам собой упал на него несколько минут назад, когда я искала вас и леди Хиткоут. – Миллисент опять окинула взглядом зал, притворяясь, что ищет виконтессу. – Я знаю, что скоро леди Хиткоут объявит, что нам пора идти. Я хотела пойти к столу с закусками и в дамскую комнату, чтобы посмотреть, нет ли ее там. Не хотите ли пойти со мной?
– С удовольствием, – сказала Линетт, и они направились к дверям. – Вы в него влюблены, да?
Миллисент внутренне окаменела. Линетт задала этот нескромный вопрос с такой легкостью, словно спрашивала о погоде. Миллисент не была готова откровенничать с подругой.
Ей ничего не оставалось, как спросить:
– Что? В кого?
– Конечно, в лорда Данрейвена.
– Нет, нет и нет. А разве заметно?
Линетт тихо рассмеялась.
– Для меня да, но, надеюсь, ни для кого больше.
– Я тоже надеюсь, – сказала Миллисент, чувствуя себя разоблаченной больше, чем ей хотелось бы. И неужели она действительно призналась, что влюблена в лорда Данрейвена?
– Вспомните, я предостерегала вас от него в первый же мой визит к вам.
Они вошли в дамскую комнату, но поскольку виконтессы там не оказалось, сразу же направились к столам с закусками.
– Я помню, но предупреждение пришло слишком поздно. Тогда я уже познакомилась с ним и была им пленена. Но вы ведь никому не скажете?
– Конечно, нет. Он так привлекателен, что устоять трудно. Я знаю, что значит любить того, кто совершенно для тебя недосягаем.
Миллисент перестала думать о себе и сосредоточилась на подруге.
– Вот как?
– О да. Я знала, что он никогда не обратит на меня внимания, но все равно мечтала о нем.
Миллисент почувствовала, как у нее сжалось сердце. Ей следовало бы знать, что родимое пятно не помешает Линетт полюбить и не должно было бы помешать мужчине полюбить ее. Она – человек сердечный и замечательный.
– Как жаль. И ничего нельзя изменить?
– Нет, нет. Он уже женился, и вид у него счастливый. – Линетт улыбнулась. – Теперь скажите, могу ли я огорчаться, если он счастлив?
– Тогда и я буду смотреть на лорда Данрейвена так же. Если он будет счастливым холостяком всю свою жизнь, я тоже буду счастлива за него.
– Возможно, ваше воображение пленит какой-то другой привлекательный человек здесь, в Лондоне.
«Никогда».
– Все может быть, Линетт. Если это произойдет, будет замечательно, если же нет, то, как и вы, я буду
