и пообещали, что позже они будут доступны для дальнейших разговоров и ответят на все вопросы.
Как только офицер отпустил их, Чандлер понял, что нужно увезти Миллисент от слишком любопытной толпы. Желая не повредить ее репутации, он провел ее за свою карету и помог ей сесть в нее с другой стороны, а потом уселся сам. Расположился он рядом с ней, а не напротив.
Чандлер понимал, что везти ее к себе домой было опасно. Если кто-то увидит, как она входит в его особняк или выходит из него, ее репутация погибнет, и в то же время ему нужно было хоть немного побыть с ней наедине. Всю эту неделю Чандлер думал о том, как бы остаться с Миллисент. Он примет все меры предосторожности, чтобы никто не заметил, что она вошла в его дом.
– Как ваша голова? – спросил он, едва карета тронулась.
– Наверное, кровь уже не идет, и боль почти прошла.
– Хорошо. Дайте мне взглянуть. – Взяв ее за подбородок, Чандлер повернул лицо Миллисент к каретному фонарю, укрепленному снаружи. Света было мало, но Чандлер видел достаточно, чтобы понять, что рана неглубокая, но довольно большая. Длиной примерно в два дюйма. И она вспухла. Чандлера охватило негодование на виконтессу, из-за которой все и случилось. Эта воровка заслуживает любого наказания, к какому бы ее ни приговорили.
Чандлер оторвал взгляд от раны на лбу девушки. Миллисент разволновалась, и щеки у нее горели. Губы были влажные и манящие. Чандлеру страшно хотелось запечатлеть поцелуй на ее пылающих щеках и соблазнительных губах. Он уже наклонил голову, собираясь сделать это, но тут карету тряхнуло, и Чандлер опомнился.
Откашлявшись, он сказал:
– Я велел кучеру заехать ко мне, чтобы я мог промыть вашу рану и осмотреть ее, прежде чем отвезти вас домой.
– Что за ерунда, – возразила Миллисент, отодвигаясь от него. – Со мной все в порядке.
– Леди Беатриса так не сказала бы, доведись ей увидеть вас в эту минуту. У вас такой вид, словно вы попали в дорожную катастрофу. Засохшая кровь на волосах, на лице и даже на платье.
Миллисент отвернулась и посмотрела в окно.
– Моя горничная в состоянии помочь мне промыть рану, а платье не имеет значения.
Чандлер завладел ее рукой, дожидаясь, чтобы она взглянула на него, и сказал:
– Все имеет значение. И я сам хочу позаботиться о вас. Откиньте голову и отдохните. Мы скоро приедем.
Но Миллисент не откинула голову, а продолжала смотреть на него в тусклом неровном свете.
– Джентльмен, – проговорила она, – предложил бы мне отдохнуть у себя на плече.
От этого предложения у него захватило дух.
– Тогда позвольте. – И Чандлер обнял ее и притянул к себе. Она положила голову ему на плечо так, словно это было для нее абсолютно привычным. Он нежно прижался щекой к ее волосам. – О да, так гораздо лучше. Хорошо, что вы мне напомнили о том, как полагается вести себя джентльмену.
– Существуют определенные сферы, в которых вас еще нужно учить.
– Я в вашем распоряжении. Учите меня, чему хотите.
– Это вызов?
– Вам по плечу эта задача.
– Да, но иногда мне очень нравится, когда вы ведете себя как повеса.
– Я знаю.
Чандлеру было приятно ощущать, как Миллисент прижалась к нему, словно ища в его объятиях убежища. Ему понравилось, как она без всякого жеманства предложила ему обнять себя и сказала, что никогда по-настоящему не сердилась на него, если он и нарушал границы приличий. Чандлер не сомневался, что сейчас Миллисент находится там, где ей и следует находиться – в его объятиях.
– Сегодня вы доказали, какая вы смелая. На меня произвело сильное впечатление то, как вы боролись с леди Хиткоут.
– Это была не столько смелость, сколько уверенность. Я не была бы так напориста, если бы не была уверена, что виконтесса под юбкой что-то прячет. Но если бы вы меня не поддержали, она просто отмахнулась бы от моих требований.
– Вы преувеличиваете важность моей поддержки.
Миллисент вздохнула, уткнувшись в тепло его фрака.
– Мне все еще трудно поверить, что леди Хиткоут оказалась светским вором. По приезде в Лондон я столько времени провела с ней.
–Очень печально, что этой женщине пришлось прибегнуть к воровству, чтобы поправить свои дела.
– А вы верите, что виконт ни о чем не догадывался, как он это угверждает?
– Думаю, что да. Когда виконтесса вынула из кармана серебряный чайник, лицо у него буквально посерело. И в конце концов, он ведь настаивал, чтобы она доказала, что ничего не прячет.
Чандлер прижал Миллисент к себе и поцеловал ее в макушку. Карета двигалась быстро. Ему хотелось повернуть девушку к себе и осыпать поцелуями и ласками, но, помня о ее ране, Чандлер вел себя спокойно.
– Надеюсь, виконтесса расскажет полиций всю правду, и вещи, которые она украла, будут найдены. Я
