В конце апреля во французской армии нерешительного Конробера сменил новый главнокомандующий — генерал Пелисье, человек смелый и отважный. Он решил овладеть Камчатским люнетом и редутами за Килен-балкой, чтобы затем штурмовать Малахов курган. От дезертиров в Севастополе узнали, что Пелисье ведет большие приготовления к штурму передовых укреплений Корабельной стороны. Приготовления заняли весь май, прошедший в обычной артиллерийской перестрелке.
Двадцать пятого мая после усиленной бомбардировки французы предприняли очень большими силами атаку Волынского редута и Забалканской батареи.
Адмирал Нахимов прибыл на Камчатский люнет в тот момент, когда французам был подан ракетами с редута «Виктория» сигнал штурма. Привязав лошадь к столбику за люнетом, Нахимов пошел вдоль фаса, здороваясь с моряками. Вдруг раздался крик сигнальщика: «Французы идут! Штурм!» Нахимов приказал бить тревогу. Артиллеристы кинулись к орудиям. Солдаты выстроились на банкетах. Орудия успели дать по штурмующим колоннам два залпа картечью. Матросы не успели зарядить орудия для третьего залпа, как с левого фаса на люнет ворвались алжирские стрелки.
Внутри люнета завязался рукопашный бой. Матросы, оставив пушки, взялись за ружья. Юнга Могученко-четвертый, безоружный, не отставал от брата Михаила и Стрёмы... С фронта в люнет хлынули солдаты французского линейного полка. С правого фаса вторглись зуавы.
Нахимов с обнаженной саблей кинулся в гущу боя. Золотые адмиральские эполеты привлекли внимание врагов. Алжирцы с дикими воплями устремились к Нахимову и охватили его кольцом — ему угрожала смерть или плен. Увидав Нахимова в крайней опасности, матросы пробились к нему и, ощетинясь штыками, отступали, отбиваясь от наседающих французов.
Веню затолкали, он очутился около Нахимова, рядом с братом. Матросы медленно подвигались к входу в люнет. Вдруг стало просторно. Веня увидел перед собой смуглого, чернобородого чужого солдата в высокой феске и шитой золотом красной безрукавке.
— Не робей, юнга! — крикнул Михаил, заслоняя брата.
Солдат в феске, не глядя, ударил Веню прикладом в плечо и ринулся, отбив штык Михаила, к Нахимову, чтобы пронзить его. Нахимов взмахнул саблей. Веня закричал. Михаил оттолкнул Нахимова и прикрыл его грудью, приняв удар на себя: штык алжирского стрелка пробил грудь Михаила. Со стоном он выронил ружье и повалился, увлек за собой Веню и придавил его к земле. Матросы сомкнулись вокруг Нахимова.
Веня, ошеломленный падением, с трудом поднялся на ноги и повернул брата лицом к небу... Михаил, раскинув руки, судорожно сжимал и разжимал кулаки. В груди у него клокотало. На губах выступила кровавая пена. Он завел глаза.
— Вставай, Миша, вставай! Наши ушли! — тормошил Веня брата.
Михаил открыл глаза и прохрипел:
— Братишка, беги, скажи батеньке... Скажи...
— Что сказать-то, Миша? Что сказать? — напрасно спрашивал Веня, прильнув к брату.
Михаил затих, глядя стеклянным, неподвижным взором в небо. По лицу Михаила разлилась широкая безмятежная улыбка. Веня понял, что брат умер.
Юнга поднялся на ноги и осмотрелся, удивляясь наставшей тишине. На люнете уже не было народу. Всюду спокойно лежали убитые и со стоном ворошились раненые. Взглянув в сторону Севастополя, Веня увидел, что ко Второму бастиону медленно движется большая пестрая толпа. Юнга понял, что это неприятель теснит отступивших с люнета матросов и солдат. С Малахова кургана загремели пушки. Должно быть, это была картечь. Движение толпы остановилось — она разбилась надвое: одни люди бежали врассыпную к валам Второго бастиона, другие отхлынули и остановились. Послышалась трескотня выстрелов.
Веня склонился к телу Михаила. На белой рубахе убитого проступило красное пятно. Поцеловав брата в окровавленные губы, Веня отколол с его груди «Георгия», поднял с земли братнино ружье и, закинув его за спину, побежал... Послышались крики. Через вал на люнет не спеша взбирались французы, посланные из резерва. Знаменосец водрузил на валу трехцветный французский флаг.
Веня выбежал из люнета и услышал жалобное призывное ржание: лошадка Нахимова, закрутив поводья вокруг столбика, билась и храпела. Она призывала на помощь. Веня отвязал коня и вскарабкался в седло. Конь без понукания побежал к Малахову кургану. С люнета вслед ездоку щелкнуло несколько выстрелов. Над головой Вени прожужжали пули. Юнга пригнулся к луке седла и гикнул по-казачьи. Лошадка поскакала как умела. Веня дал ей волю. Она свернула на Саперную дорогу, оставив по правую руку Малахов курган. На спуске в Доковый овраг Веня придержал коня и взял в сторону от дороги: навстречу бежали вереницей солдаты, держа ружья на руке. Впереди солдат на коне, размахивая саблей, ехал генерал Хрулев. Обернувшись в седле, он кричал через плечо солдатам:
— Благодетели, вперед! Выручим «Камчатку»! Благодетели, шибче!
Солдаты бежали, тяжело дыша, бряцая амуницией; за генералом скакал горнист с трубой за спиной.
Веня подъехал к Чертову мостику и привязал лошадку Нахимова к коновязи там, где ее обычно оставлял адмирал, приезжая на Малахов курган. Уже смерклось. На бастионе шла суматоха, обычная во время смены гарнизона. Левым фасом бастион палил в сторону Килен-балки. За мостиком в кучке матросок с узелками Веня заметил мать. У Анны в руках чугунок, завязанный в платок: она собиралась вместе с другими нести ужин сыновьям.
— Маменька, Михаила убило! — со слезами закричал Веня, подбегая к матери. — Насмерть убило... Он батеньке велел сказать...
Лицо Анны окаменело. Она обняла Веню, упав перед ним на колени и прижимаясь лицом к его груди. Чугунок с борщом выпал у Анны из рук.
Матроски окружили Анну с сыном. Плечи Анны вздрагивали от плача.
— Маменька, не плачь, голубушка, ведь я понял, что Миша велел батеньке сказать: долг-то Миша за батеньку отплатил...
Анна прижала крепко сына к груди. Матроски в кружке тихо переговаривались, утирая слезы. Одна женщина сказала:
— Не одного твоего, поди, там убило. И мой там.
Анна поднялась с колен и ответила:
— Все свой долг отплатят. Пойдем, сынок, скажем батеньке. Он с Павлом Степановичем в блиндаже... Им нужно знать, чего ты на люнете видел...
Анна с Веней направились к блиндажу начальника Корниловского бастиона и увидели Нахимова, Тотлебена и Васильчикова на скамье перед входом в блиндаж. Около них стояло несколько офицеров и ординарцев, ожидающих приказаний. Тотлебен о чем-то спорил с Васильчиковым. Нахимов молча слушал их. Позади Нахимова с его плащом на руке стоял Андрей Могученко.
Анна, держа сына за плечи, выдвинула его вперед и поставила перед Нахимовым. Взглянув на Веню, Нахимов рассеянно улыбнулся и обратился к Тотлебену:
— Вы хотите ехать на Волынский редут? Зачем-с?
— Узнать, в чьих он сейчас руках.
— Важнее знать, что на Камчатском люнете. Вот перед вами вестник оттуда... Юнга, ты ушел с «Камчатки» после нас?
— Так точно! — ответил Веня и, сбиваясь, торопливо начал рассказывать что видел.
