растревожило. И вдруг вспомнил о Розе, рукой провел – пусто. Он был в постели один. Вскочил заполошно, побежал по квартире, включил везде свет. И вдруг из темноты кухни – призрак, весь в белом. Паша вздрогнул, едва не вскрикнув, но призрак вдруг в Розу превратился. Роза, босая, стояла перед ним, кутаясь в простыню.
– Ты поднялась почему? – спросил Паша, загоняя страх вглубь.
– Беспокойно ты спишь. Кричишь все время.
– Не буду больше, – пообещал Паша.
Взял ее за руку, потянул за собой в спальню. На этот раз долго не мог заснуть, ворочался и только под самое утро уже забылся. Проснулся скоро. Солнце прямо в глаза светило. Голову повернул и увидел рядом Розу. Она спала, кажется.
Поднялся, умылся, позавтракал неспешно. Прежде чем уйти, написал для Розы записку: 'Не уходи. Дождись меня'.
Вышел из квартиры, захлопнул дверь. Такое чувство было, будто что-то не так сделал. Думал об этом все время, пока вниз спускался. Но так и не вспомнил.
31
Дегтярев опоздал на работу на два часа. Когда пришел, Паша его лицо увидел – опухшее и красное – и не стал ни о чем спрашивать даже, кивнул молча, здороваясь.
– Твое счастье, что ты ушел вчера, – сказал Дегтярев, морщась. – Напились до поросячьего визга. Колюня едва с балкона не упал. Ты Колюню знаешь?
– Нет.
– Порядочная сволочь, – признался Дегтярев. – Напился, перелез через перила балкона и кричит: 'Щас прыгну!' Полчаса мы его уговаривали, чтобы он не дурил.
– Ну и как?
– Уговорили. А он, когда в комнату вернулся, и говорит: 'Я прыгать и не собирался. Просто хотелось посмотреть, как вы все вокруг меня бегать будете'. Представляешь?
– А я бы не уговаривал его, – сказал Паша.
– Ты бы не уговаривал, – согласился Дегтярев. – Характер не тот. Ты чем, кстати, вчера Розку так напугал? – вспомнил вдруг.
– Напугал? – изумился Паша.
– Ясное дело – напугал. Сидим мы с ней на кухне, о том о сем разговариваем, а она вдруг спрашивает меня: 'Как думаешь, дружок твой, Паша, может человека убить?'
Барсуков почувствовал, как становится холодно внутри.
– С чего это вдруг она вопросы такие задает? – спросил деревянным голосом.
– Не знаю. Это же ты с ней на балконе разговаривал о чем-то.
Паша моментально всю их беседу с Розой в уме прокрутил. Не было ничего такого сказано, что могло бы подобные вопросы спровоцировать.
– Глупости, – пробормотал непроизвольно. – Не было ничего.
Дегтярев поморщился, у него голова, похоже, сильно болела, сказал:
– Она вообще девочка мнительная. И спрашивала будто на полном серьезе.
Это было как-то связано с тем, что она вчера плакала? Смятение охватило Пашу, хотелось домой вернуться, казалось, что только там к нему спокойствие придет. Придвинул к себе телефон, начал номер набирать и вспомнил – провод-то оборван, не дозвонишься. И с работы не уйдешь.
Дождался обеденного перерыва едва-едва, выскочил на улицу, остановил такси. Всю дорогу, пока ехал, хотелось шофера подгонять, еле сдерживал себя. У подъезда сидел на лавочке Петр Семенович. Поздоровался приветливо, но Паша возле него не остановился, промчался по лестнице вверх, не в силах лифт ждать. Позвонил в дверь, одновременно доставая из кармана ключи. Никто ему не открыл, ему уже совсем не по себе стало, едва ключом в замочную скважину попал – руки тряслись и не слушались совсем.
Вбежал в квартиру, крикнул с порога: 'Роза!' Комната ответила безмолвием. На столе его записка лежала, которую он Розе оставил. Прошелся стремительно по комнатам, даже на балкон выглянул. Ушла. Тревога в сердце разрасталась, скоро заполнит все и прорвется – чем-то? Стоял посреди комнаты, вращая бешено глазами, и вдруг взгляд на стол упал – верхний ящик был выдвинут немного. И тогда он понял. В свою догадку еще боялся поверить, но знал уже, что произошло. Выдвинул ящик стремительно – фотографий не было! Он их вчера сюда бросил: Самсонов, Охлопков, Ектенбаев, все его жертвы недавние, и еще Подбельского фото. Вот откуда вопрос ее, который она Дегтяреву задала, – может ли он, Паша, человека убить. Лента памяти прокрутилась назад. Розу эту он в своей жизни еще только один раз видел – у Самсонова покойного в гостях. Что было-то тогда? И вспомнил – он стоит в прихожей и нож в руках держит. И вдруг появляется Роза, Значит, видела она нож. Наверное, не придала этому значения поначалу. А потом узнает о смерти Самсонова и Валентины этой, свидетельницы невольной. Розе говорят, что их зарезали обоих. И тут она о ноже вспоминает.
Паша едва не застонал от душившей его бессильной ярости. Так мечется попавший в капкан зверь. Еще жив, но чувствует уже подсознательно, что обречен.
Положил в карман нож, выбежал на улицу.
– Опаздываешь? – спросил с лавочки Семенович.
– Ага. – Задержался лишь на мгновение – чтобы спросить только: – Перед моим приходом девушка не выходила из подъезда?
Обрисовал, путаясь в словах, как Роза выглядит.
– Я утром ее видел, – сказал Семенович. – Выскочила из подъезда и помчалась.
– Куда?
– К остановке. На работу, может быть, опаздывала.
Паша мог бы поверить в то, что она на работу опаздывала. Если бы из его квартиры не исчезли фотографии. Те самые.
32
Дегтярев в одиночку загружал небольшой фургон. Ему до сих пор не полегчало после вчерашнего, и вид он имел бледный.
– Я помогу тебе сейчас, – бросил на ходу Паша. – Вот только переоденусь.
Забежал на склад – и сразу к шкафчику, где одежда хранилась. Обшарил поспешно карманы дегтяревских брюк, нашел блокнот, раскрыл на букве Р. Розы было две: против первого имени просто номер телефона и адрес. Улица была та же самая указана, на которой Дегтярев жил. Роза говорила, что они соседи. Значит, ее это номер.
Позвонил, трубку телефонную с такой силой сжимал, что казалось – еще одно усилие небольшое, и раздавит ее.
– Алло? – сказал женский голос.
Голос был настороженный. Ее, Розы, голос.
– Нину позовите, пожалуйста, – сказал Паша первое, что в голову пришло.
– Здесь нет такой. Вы номером ошиблись.
– Извините.
Бросил трубку на рычаг, закрыл лицо руками, размышляя. Значит, она сейчас дома. Нельзя медлить. Надо достать ее, пока она не успела ничего сделать. Почему-то уверен был – что не успела пока, не донесла.
– Тебе плохо?
