Лифт не пошел, и вскоре Земля и «Гриф» вступили в переговоры. Как они проходили, я сказать не могу, а мои предположения пусть при мне и останутся. Вопрос: так ли уж Бербикову был нужен захват орбитальной невидимки? Почему бы не решить дела с Луной, дождавшись благоприятной либрации и начисто игнорируя «Гриффин»? Ответ: нет, ни в коем случае. Незахваченный работоспособный «Гриф» делал проблематичными надежды федералов овладеть Кошачьим Лазом. «Гриф» не Луна-Крайняя — даже имея на борту полный экипаж плюс четверых с лунной базы, он мог функционировать автономно не менее полутора лет. Кошачий Лаз вообще не просил ни пищи, ни кислорода. Без содействия персонала лунной базы пущенная с Земли кабина почти наверняка выбила бы в реголите очередной кратер, вместо того чтобы мягко сесть; вдобавок Лаз нетрудно было эвакуировать на «Гриф». Кроме того, «Гриф» мог использовать свои энергогенераторы как оружие для «работы» по земной поверхности. И уж конечно, Стерляжий не постеснялся применить данное обстоятельство для самого грубого шантажа.
Вопрос второй: неужели Бербиков не мог ответить аналогично и адекватно, тем более что в «Грифе» он не сильно нуждался? Нацеленный с высокой точностью энергошнур порезал бы станцию на фрагменты легче, чем кухонный нож шинкует кочан капусты. Ответ: Бербиков не мог этого сделать. Физически. Первым делом, еще до того, как приступить к моему допросу, Стерляжий и Капустян незначительно изменили орбиту «Грифа». Несколько секунд работы двигателей — и ищи-свищи невидимку. Переговоры же между станцией и Землей шли через два связных спутника, один из которых к тому же принадлежал Корпорации, так что легче было руками поймать в Москве-реке рыбу нототению, чем обнаружить станцию по пеленгу. Может, я и преувеличиваю, но не очень сильно.
Стерляжий предупредил, что первой целью будет известное здание на Лубянке, второй — одна из резиденций президента, а о третьей и последующих он еще подумает, ответный ультиматум Бербикова не стал слушать вообще и переговоры прервал. Война нервов завершилась его победой в те же сутки. Не доложить президенту не посмели: игра ва-банк становилась очень, уж рискованной, превращаясь даже не в пат — в цугцванг. И ход был за Землей.
Разумный игрок не станет играть на явный проигрыш. Он постарается сделать вид, что никакой игры и не было. Зачистку подземелий пришлось прервать, не окончив. Арестованные были выпущены, захваченное имущество возвращено владельцу, рабочие и итээровцы вернулись на рабочие места в подземных залах, разбитую технику заменили новой, Глеб Родионович вылез из норы и приступил к исполнению своих обязанностей, бригада Хлюста была заброшена на Грыжу почти без опоздания. Тем дело и кончилось. Стерляжий сгоряча требовал за шестерых убитых охранников двенадцать эфэсбэшных трупов, однако не нашел поддержки в совете директоров, и кровожадное предложение не прошло. Совет решил всего-навсего уменьшить бесплатные поставки платины государству и отказаться от госзаказов сроком на один год. Больше ничего.
Выиграв раунд, Корпорация демонстрировала лояльность проигравшей стороне — довольно странную и ограниченную, но все же лояльность. Пожалуй, это была лояльность не подданного, а союзника, который очень даже себе на уме. Думаю, «наверху» вздохнули с облегчением: Корпорация не выдвинула ни одного политического требования, не потребовала ни одного места в правительстве для своего человека. Думаю, облегчение в скором времени сменилось настороженностью: а почему, собственно, государству удалось так легко отделаться? Как хотите, а у политиков такие же клишированные мозги, как и у всех прочих узких профессионалов. Вряд ли кому-то вспомнился бородатый анекдот: «Да, Сара, Волгу мы купить таки можем, но зачем нам столько воды и пароходов?» Вот именно, зачем?
Слон попытался растоптать мышь. Мышь покусала ему пальцы, нашла, что они не вкусны, и отскочила: иди, мол, себе, топчи саванну где хочешь, а меня не трогай и на мой пищевой ресурс не покушайся. Уяснил, толстомясый?
Слон уяснил. По крайней мере на время. Слон постарался сделать вид, что ничего не произошло, и сделать это оказалось очень легко. Какая такая мышь? Ее вообще кто-нибудь видел? Какая еще неподотчетная Корпорация? Вам самим-то не смешно? Поменьше верьте сказкам, побольше занимайтесь спортом, аккуратно платите налоги, а главное, растите побольше здоровых глупых детей — стране вечно не хватает пушечного мяса.
Мышь промолчала. О чем говорить с теми, кто не различает понятия страны и государства? Нет смысла внушать, слону, что он лишь топчет саванну, но сам саванной не является. Мышь тихо ушла. В свою нору.
Незаметный грызун вмешивался в жизнь саванны, стараясь не мешать кормиться большому слону. Если досконально проследить пути денежных ручейков, стекающих через благотворительные фонды в больницы, дома престарелых и даже один интернат для слепоглухонемых детей, то оказалось бы, что ручейки эти имеют общий исток — Клондайк-Грыжу. Впрочем, куда больше денег Корпорация тратила на дома детского творчества и помощь некоторым экспериментальным школам. Когда я не без ехидства спросил Стерляжего, не собирается ли Корпорация таким образом взрастить на тучной ниве урожай молодых гениев для пополнения своих штатов, тот только покачал головой. Программа была шире и, по- моему, фантастичнее. Не желая «. иметь ничего общего со слоном, мышь пыталась улучшить; саванну.
Чтобы когда-нибудь самой занять место слона? «Очень надо!» — категорически отметала мышь. «Возможно, — подозревал слон, — но не теперь». И еще он подозревал, что мыши нужно нечто большее, чем управление саванной, а если не нужно сейчас, то понадобится в будущем.
Так думал слон. А тем временем уже вовсю развивалась ответная операция, которую я назвал бы Контрвибрионом, если бы не нашел подходящего названия среди лекарств и средств для дезинфекции. Как она называлась на самом деле, я не знаю и в детали ее посвящен не был. Знаю только, что результатом операции стала смерть еще одного человека.
Его звали Олег Берш.
Его убийцу — Святополк Горелкин.
Причина убийства была чрезвычайно уважительной: эти двое никак не могли поделить одно тело. Поэтому один избавился от другого так же, как избавляются от привычки курить — решительно и без раскаяния.
Люди ФСБ в Корпорации, люди Корпорации в ФСБ… Вряд ли мышино-слоновья возня заметно уменьшила их количество, только теперь меня это не интересовало. Люди вообще не мой профиль, пусть ими занимается Надя, желательно с пиявочкой за ухом.
О генерале Бербикове я узнал только то, что он был тихо уволен в отставку. Надо думать, кое-кто из его агентуры сошел со сцены менее благополучно…
Эвелину Гавриловну я больше никогда не видел и не стал расспрашивать о ее судьбе. Вряд ли эта информация была способна улучшить мое настроение. Что ни говори, а устранение предателей — дело, конечно, святое, но грязное. Это вам не запихнуть в печку десяток бесчувственных компакт-дисков.
Но разве она не знала, чем рискует?
Я смотрел в перископ на лунный ландшафт, на резко вырубленные скалы и обрывы кольцевого вала, на ровное серое дно кратера Дженнер, кое-где битое метеоритами, свалившимися сюда еще тогда, когда на Земле жили трилобиты, на черное бездонное небо над морем Южным, а думал совершенно о другом. Люди суетятся, они всегда суетились. Это только лунные валуны, серые и скучные, лежат без движения, отбрасывая на реголит резкие тени, и ни на что иное не способны. Непостижимо, каким невероятным вывертом из мертвой природы мог произойти двуногий, двурукий, горластый комок живой плоти, беспомощный и свирепый, ленивый и безумно деятельный, рвущийся к свободе и не умеющий не служить… Все кому-то служат, даже лучшие, любимые. Даже Надя. Стерляжий — верный пес Корпорации. Покойный Берш — столь же верный фокстерьер Бербикова, специально выращенный и натасканный на одну-единственную лису, и не его вина, что та лиса оказалась ему не по зубам. Бербиков, разумеется, служит тоже… то есть служил. Все повязаны, никто не свободен, разница лишь в выучке, длине поводка и размерах кормушки. Разве что Робинзон на острове? Так и тот служил главной идее своей жизни: выбраться с проклятого острова, потерять его за горизонтом и вовек больше не видеть…
А кто я? Кому служу на самом деле?
Себе самому?
Близко к цели, но все же в «молоко». Этак и старатели Хлюста служили себе, имея процент с добытой платины.
Ну ладно, эти-то, бесспорно, пахали на Корпорацию. И Капустян, влюбленный в «Гриф» до того,
