чтобы какая-нибудь плата выдала ненормальную характеристику, или чтобы во время теста сгорела микросхема, или еще что-нибудь в том же роде. На всякий случай я вызвал Аскольда, растолковал ему что к чему и попросил провести повторный тест, а сам отошел от стенда подальше. Как и следовало ожидать, в общении с техникой Аскольд оказался полной бестолочью, но блок работал. Все равно работал. Мне оставалось только развести руками и умыть их, подобно Пилату.
— Валера присмотрит, — добавил я. — А впрочем, я не навязываюсь. Могу остаться и присмотреть лично.
— Надя фыркнула под маской. Она понимала, что я вру и очень хочу побродить по Надежде. Щуплый Валера — тот самый типчик, который извлекал из меня душу Берша и извлек, — безразлично пожал плечами. Ему, инженеру станции, толковому спецу и вульгарному материалисту, было непонятно, почему это я, недоученный выскочка, могу справиться там, где не в силах справиться он. В мои особые способности он ни на грош не верил. Пока не верил.
Черт с ним, пусть в свое удовольствие смеется над «дикими суевериями». Смех дело хорошее; говорят, он и жизнь продлевает. Кто я такой, чтобы мешать людям продлевать жизнь?
А кроме того, мне даже нравится, когда надо мной посмеиваются. Стерляжий как-то раз сказал, что, выявив один свой талант, я зарыл другой в землю: из меня-де вышел бы неплохой коверный клоун. Может быть, может быть. Не возражаю и даже польщен. Шуты — умные люди.
Вот Аскольд, например, не любит, когда над ним смеются. А значит…
Ничего это не значит на самом деле. Будь я альбиносом, как он, или горбатым, или лысым, может, и я бы комплексовал.
Первая вылазка на Надежду — один час, но мы были экипированы минимум на неделю автономного существования: пятнистые комбинезоны диверсантов, дыхательные маски, невесомая, но очень прочная, слегка разношенная обувь, связное и навигационное оборудование, запас сухой пищи, воды, лекарств и стимуляторов в заплечных контейнерах, очень много полезных мелочей, бинокли и, разумеется, оружие. Три «абакана». Один шотган с простыми и разрывными пулями. Четыре пистолета разных систем. По две гранаты РГД на индивида. Обоймы, магазины и патроны в коробках. Ножи обыкновенные и ножи-мачете. Не хватало разве что базук и огнеметов.
Еще не хватало спальных мешков и предметов личной гигиены, но возникать я не стал. Надежда — планета теплая, обойдемся без спальников, если застрянем, а что до нечищенных зубов и немытой хари, то вряд ли они могли уменьшить наши шансы на выживание. Это же не оружие!
Убежден: если бы вместо узкого Лаза в распоряжении Стерляжего были пресловутые Врата размером с китовью пасть, он въехал бы в них на танке. Не беда, что лифту пришлось бы тащить танк на Луну на внешней подвеске.
А еще сквозь Лаз — пока теоретически, конечно! — можно пускать ракеты и вести всевозможные виды стрельб. Даже торпедами, если Лазу однажды случится открыться в инопланетный океан. «Товьсь! Упреждение полтора щупальца! По кашалотовидной каракатице — пли!»
За нащими спинами протяжно скрипнуло, затем послышался лязг задраиваемого люка шлюзовой камеры. Все-таки удивительно: собираемся на чужую планету, а механизмы по-прежнему скрипят и лязгают, как во времена братьев Черепановых. Может, американцы такого и не потерпели бы, а с нас как с гуся вода. Работает? Работает. Что еще надо? Чтобы жизнь медом казалась? Решил, что в сказку попал, да? — Готово, — простуженно прохрипел динамик под потолком. — Мы тоже готовы, — сказал Стерляжий. — Включай.
Кошачий Лаз сработал как обычно — сразу, без томительных переходных процессов. Только что сквозь обросшее бородой проводов кольцо мы видели стенку шлюзовой с сизой полосой сварного шва — теперь увидели картинку. Словно ктото невидимый мгновенно распахнул глухие ставни.
То же самое, что на ролике: обширная поляна, редкие деревья, сопки. Цветики-семицветики. Идиллическая картина. То ли планета не знала смены времен года, то ли нам опять повезло попасть в лето.
Надя тихонько охнула. Наверное, она еще не успела привыкнуть к Лазу.
— Один час, — напомнил Стерляжий, обращаясь ко всем нам. — Держимся группой, гуляем, осматриваемся и возвращаемся. На первый раз больше ничего от нас не требуется. Неожиданностей не ищем, на неприятности не нарываемся. Вибрион, тебя это особенно касается. Никаких шуточек, ясно?
Он по-медвежьи повернулся и приготовился к выходу. — Стоп! — сказал я. Все посмотрели на меня. — Гибкий световод на складе найдется? Я вот о чем подумал: сквозь лаз мы видим только одну полусферу. Откуда мы знаем, что находится сзади, непосредственно за Лазом? Чтобы увидеть все без световода, надо просунуть туда хотя бы полтуловища, а это, между прочим, мясо… — Ну и что? — недовольно спросил Аскрльд. — Окаянный прав, — прогудел Стерляжий с досадой. — Сзади могут быть эти… хищники. Как всегда: готовились, готовились, а ничего не готово. Только световода-то у нас и нет… — А если зеркальце на палке? — Обойдемся, — решительно отрезал Аскольд. — Тогда лезь ты первый, — предложил я. — И полезу! — вспыхнул он. — Мясо у него, видите ли. У кого только мясо, а у кого еще и мозги…
У меня зачесались руки надавать ему по наглой белобрысой морде, но морда уже нырнула в Лаз, а за нею быстро пролезло и остальное. Утвердившись на почве Надежды, Аскольд быстро огляделся по сторонам и небрежно поманил нас рукой: лезьте, мол, ситуация под контролем. Позер!
Мы полезли. Первым — Стерляжий, причем ему пришлось снять заплечный контейнер и просунуть его вперед себя. Я уже начал думать, что он все равно застрянет, как Винни-Пух у Кролика, однако он все же протиснулся, едва не ободрав бока. Мне показалось, что Лаз облегченно вздохнул.
Вслед за Стерляжим легко проскользнула Надя. Я замыкал шествие, вернее, ползание.
Никаких инопланетных хищников за выходом Лаза не оказалось — зря я осторожничал. Хотя раз на раз не приходится, и зеркальце на палке иметь надо.
А поведение Нади мне не понравилось. Она с восхищением смотрела на Аскольда и, по-моему, расцеловала бы его, если бы не мешала дыхательная маска. Женщины любят героев, остающихся в живых. Специалист по фауне сразу приободрился. — Кретин! — зашипел на него Стерляжий. Он стал как будто приземистее, зато шире — горилла гориллой, — и напряженно водил стволом шотгана по кустам. — Бифштекс! Приманка! Жить надоело? — Хищники не нападают на незнакомую добычу, — небрежно пояснил Аскольд. — Давно известно, что в Индии тигр-людоед всегда либо калека, либо обучен жрать человечину мамашей-людоедкой.
Я вспомнил о пропавшем Пескове, но ничего говорить не стал. Я не исключал того, что в ближайших окрестностях может слоняться хотя бы один хищник, узнавший на опыте, что человеки слабы и питательны.
Если только человечина не оказалась для него смертельно ядовитой. Хотя с чего бы? По крайней мере местная растительность отчасти напоминает земную, а белки — везде белки. Жиры и углеводы тоже.
Впрочем, никакой фауны поблизости не наблюдалось, если не считать небольшой крылатой твари, промелькнувшей вдали, да местного аналога насекомых. Мы находились в небольшой котловине, окруженной сопками. Проникавший в котловину ветерок лениво колыхал траву. Было жарковато.
Я оглянулся на Лаз — он был открыт, в идиллическом пейзаже словно вырезали круг, и в нем темнело скучное нутро шлюзовой камеры.
— А хорошо здесь, — сказала Надя. — Тяжесть нормальная… Дышится легко.. Смотрите, солнце совсем как на Земле. Здравствуй, солнышко!
Она попыталась сорвать цветок — в ответ тот пронзительно запищал и окутался облачком сизого газа. Ойкнув, Надя отскочила. — Вы бы не расслаблялись, — сказал я всем, озираясь по сторонам. — Цветок — что. Вот выскочит сейчас из-за сопки какой-нибудь динозавр четырехэтажный… — Динозавры и мелкие бывали, — снисходительно изрек Аскольд, как будто я этого не знал. — Кроме того, многие из них питались растительными кормами. Соотношение биомассы травоядов и хищников в мезозойских сообществах…
Я не стал его слушать.
Мы топтались возле Лаза, оглядывались, и ничего не происходило. Нас не пытались отловить и сожрать. На нас не бросались из засады мелкие и крупные динозавры, нас не атаковали с жутким ревом саблезубые медведи, бронированные аспиды, семижвалые копьехвосты и кашалотовидные каракатицы. На
