соотечественникам. Ребята Рамона Данте не церемонились с ними и плевались потом: тьфу, слякоть! Если сумел предать, умей хотя бы умереть достойно, не ползая в ногах и не канюча о пощаде!
Этот принадлежал к иной породе. Сами же мы и вывели эту породу, после войны она возникла с непреложной закономерностью. Не слабые, нет, скорее, даже сильные, особенно во власти и вокруг оной, они цепко сели на свои места, ревниво охраняя свой личный кус и мечтая о кусе размером побольше. Если они и имели когда-то более важную цель, чем личное преуспеяние, то теперь либо давно забыли о ней, либо вспоминали лишь изредка, обязательно про себя и с конфузливым смешком, как вспоминают о сделанной в людном месте непристойности. Немедленно они принялись жрать друг друга и сожрали многих, в том числе Рамона Данте, который не то чтобы задержался в развитии, а просто поставил не на ту лошадку. Да что там, мой отец и моя мать тоже принадлежали к этой древней человеческой разновидности! Да и я, наверное, со временем стал бы таким же, не нанеси Ореол удар по Марции, с чего, собственно, все и закрутилось…
Ладно, кем я стал – об этом потом, но Юхану почти удалось удивить меня. Я сразу понял, что особенной игры с его стороны нет, да и куда ему тягаться со мной в играх! Он действительно желал быть «принятым в дело», не имея даже минимального представления о том, что это за «дело» такое. После моей метаморфозы он, как и ожидалось, что-то такое проанализировал, как умел, и понял главное: я представитель более могущественной силы, чем его непосредственное начальство, более могущественной, чем сам Игнатюк, а может, и более могущественной, чем спецслужбы метрополии. Даже на Прииске лучшие биотехники человечества, умеющие радикально изменить не только фенотип, но и генотип человека, бессильны сделать это за несколько часов. Юхан понял, что случайно прикоснулся не просто к силе, а к Силе, возжелал примкнуть к ней и теперь ждал ответа, не очень искусно скрывая волнение.
– Одно условие, – сказал я.
– Вот как? – Юхан заинтересовался. – Условие?
– Ты вообразил, что только тебе позволено ставить условия? – проговорил я с хорошо дозированной ленцой. – Очнись, мальчик. Сообрази, против какой силы ты едва не вздумал переть. Тебя разотрут, как клопа, и не заметят. Твое счастье, что я помню тебя по партизанскому лагерю. Рамон бы подошел лучше, но годишься и ты, так что я замолвлю за тебя словечко. Но перед этим я из тебя котлету сделаю. Голыми руками. Можешь защищаться. Один на один, без оружия и без правил. Устраивает?
– Ха! – сказал Юхан. – Ты серьезно?
– Более чем.
– Тогда посмотрим, кто из кого сделает котлету.
– Я из тебя. Сомневаешься? Зря.
Чтобы тебе поверили – подари перспективу. Азбучная истина. Юхан, кажется, поверил. Глупцу достаточно посулить златые горы и бесхозные гаремы – Юхан клюнул на перспективу быть битым. Все-таки он был не очень умен.
А я не был достаточно великодушен, чтобы простить ему бурых червей.
– Ладно, к делу… – проворчал Юхан. – Прямо отсюда тебя перевезут в нашу лечебницу для психов. Там есть кое-какая аппаратура для копания в мозгах, так что попадать тебе туда не нужно. С площади Победы машина свернет на улицу Сопротивления и притормозит на повороте в переулок Согласия, там на углу перекопано… На, держи.
И в руку мне легла маленькая, похожая на винтовочную пулю капсула.
Глава 4
Парализатор. Обыкновенный одноразовый парализатор. Направь капсулу острым концом на противника, сдави ее в пальцах – и недруг будет парализован на полчаса-час. Похоже на слабое воздействие летаргатора, хотя принцип тут иной. Противник хлопнется оземь, а капсула тотчас распадется в мельчайшую пыль, да и та очень скоро испарится бесследно, не оставив на поживу экспертам- криминалистам ровным счетом ничего. Капсула не магнитна, прозрачна для рентгеновских лучей, не обнаруживается большинством детекторов и, конечно, не токсична, так что можно запросто держать ее во рту и проглотить в случае чего. Удобная штука. Для спецслужб Земли одноразовый парализатор давно уже ширпотреб, как и многое другое, но на моей родной Тверди я видел его впервые. Хотя чему тут удивляться? Все, что может быть перемещено из одного места в другое, непременно будет перемещено, коль скоро в том есть потребность, а контрабанда сильно облегчается, если предметы малы и легко могут быть спрятаны.
Боже ж ты мой, как легко и почти бескровно могли бы мы одержать победу над земным десантом, будь в нашем распоряжении несколько тысяч подобных капсул! Мы обезвреживали бы землян поодиночке до тех пор, пока их не осталась бы жалкая горстка, не способная к серьезному сопротивлению. Без потерь с обеих сторон мы захватывали бы склады, мосты, узлы связи и базы противника. Мы лишили бы его средств нападения. Нам не пришлось бы платить тысячами жизней за успех отвлекающих операций – в них вообще не было бы нужды! Нам даже не пришлось бы выклянчивать у марциан «темпо»…
А! Что было, то прошло. Мертвые – мертвы, а живые сделали выводы, каждый – свои. Многие еще верят пропаганде. Другие полагают, что теперь-то уж точно поумнели, но это не так. Ничто не повторяется с абсолютной точностью. Пусть теперь их не заставишь уйти в леса и выцеливать землян из-за кустов, зато их очень даже можно навербовать для разборок с отделившимся Северным материком. Ну в самом же деле, непорядок! С какого перепоя эти сволочи отделились, почему поверили своим дегенеративным лидерам? Навалять им в хвост и гриву, дабы прочухались! Наш народ един и вовеки будет един, аминь! Вразумить заблудших – разве не благое дело?
И дураки снова будут обмануты, они ведь созданы для этого. Много-много дураков, имя им – народ. Самое противное, что его и винить-то нельзя, ведь люди в массе своей доверчивы и всегда склонны надеяться на лучшую жизнь без особых на то оснований…
Не прошло и секунды, как я взял себя в руки. Мысль, вильнув вбок, была изгнана. Это была залежалая мысль, итог моих размышлений в данной сфере свелся к утверждению: больше я не играю в эти игры.
Но нашел ли я уже свою игру?
Я взял капсулу и молча спрятал ее в рот. Юхан сказал еще несколько слов, я кивнул и был вновь отведен в камеру. Ненадолго. Не прошло и часа, как за мной опять пришли. Я был отконвоирован во внутренний дворик, там мне надели наручники и приказали садиться в машину с замазанными стеклами. Я выполнял команды послушно, хотя и несколько заторможенно. Меня подбодрили хорошим тычком в спину. Я не отреагировал, это входило в образ. Двоим конвойным, что уселись напротив меня, предстояла самая банальная работа: отвезти в лечебницу тихого психа. Рутина. Скука.
Никаких изысков вроде тюремного катера на антиграве – меня везла обыкновенная колымага с доисторическим чадящим двигателем, скверной подвеской и таким тонким намеком на вентиляцию, что его невозможно было заметить. Она подпрыгивала на выбоинах в асфальте, тряслась и недовольно гудела, внутри воняло топливом и пoтом. Не будь я твердианином по рождению и воспитанию, с детства не избалованным комфортом, меня наверняка стошнило бы. На одной особенно глубокой выбоине я ударился головой о потолок, мысленно проклял мою новоприобретенную долговязость и едва не проглотил капсулу. Представил себе реакцию Юхана – и чуть не засмеялся.
Поворот направо, двадцать семь секунд езды прямо, затем поворот налево и длинная прямая… Замазанные краской окна не мешали мне ориентироваться. Сейчас мы ехали по улице Восстания к площади Победы, и водитель увеличил скорость. Ага, вот и площадь, сейчас будет поворот…
Зря мои конвойные не пристегнули меня к кузову машины. Я вывел из строя обоих раньше, чем они успели пикнуть, не говоря уже о попытках оказать сопротивление. Оба обмякли. Все произошло тихо. Я действовал не совсем так, как предписал мне Юхан, и на то не было иных причин, кроме одной: мне претило точно следовать его дурацким инструкциям. Испорченный мальчишка – все равно мальчишка, ему со мной не равняться. Я мог бы нейтрализовать этих двух олухов даже с руками, скованными за спиной, и повязкой на глазах.
Уложив конвойных на пол, я вынул у одного из них ключ от наручников и освободил руки. Затем, добыв ключ от задней дверцы, стал ждать того поворота, где машина должна была заметно притормозить. Она и притормозила, но я выждал еще немного и дал ей вновь набрать скорость. После чего достал капсулу, поднес ее к маленькой решетке, за которой маячила тень головы водителя, и как следует сдавил.
У меня осталась еще уйма времени, чтобы отпереть дверцу и вывалиться на мостовую. Я сделал это по
