вырвалосьунее.
— А на что нормандцам рукописи? — насмешливо спросил церковный сторож. — Этим неграмотным дикарям?
Бренна знала, что Муртог был совершенно неграмотен, однако старик с почтением относился к письменному слову. Он часами наблюдал, как Бренна сидела над переписыванием рукописей, которые таскала из скрипториума. С тех пор как ей запретили сидеть в одном помещении с монахами, Муртог с пониманием относился к этим маленьким временным кражам и позволял ей заниматься в своей хижине.
— Норвежские демоны уничтожили все, — произнес церковный сторож.
— Не все, — ответил ему из хижины слабым и печальным голосом отец Амброзии.
Бренна повернула голову и увидела, что в дверях домика стоит аббат, держась руками за голову. «От такого, — подумала она, — действительно можно с ума сойти».
— Они не все уничтожили, — повторил святой отец. — Нормандцы унесли с собой Кодекс монастыря с острова Скеллиг-Майкл. Я видел, как его выносил их главарь.
— Что это? — спросил Йоранд.
— Эта старинная рукопись — величайшее сокровище, — ответила Бренна, чувствуя, как при одном лишь воспоминании о ней по спине пробегают мурашки. Она невероятно красиво отделана и состоит из евангелических и других не менее ценных текстов. Одни лишь рукописи с рисунками в монастыре стоили дороже всего… — Бренна задумалась, пытаясь представить себе, сколько они могут стоить. — Дороже всего, что было еще в монастыре.
— Ну, это не так дорого, — задумчиво заметил Йоранд.
— Тогда представьте себе, что все золото и серебри великих королей, правителей Тара, ничего не стоят по сравнению с тем, что было утеряно за эти два дня. Так и сокровищ недостойны даже короли. Они могут принадлежать только Богу, — сказала Бренна.
— А теперь это принадлежит язычникам, — в заключение произнес аббат, боком перемещаясь к компании. Наконец он расположился между Муртогом и Бренной, явно не желая, чтобы рядом сидел нормандец. — Так что же, дитя мое, привело тебя к нам из Донегола?
— Тот ребенок, который родился здесь. Ребенок моей сестры, — ответила Бренна, подтягивая колени и обхватывая их руками. Ее руки предательски дрожали, и она не хотела, чтобы аббат это видел. — Я пыталась забыть о нем, но не смогла. Я хочу узнать раз и навсегда, жив ли он.
Муртог бросил на аббата быстрый взгляд, который красноречиво говорил: «Я и так рассказал слишком много». Упрямо сжав губы, отец Амброзий размышлял.
Наконец, покачав головой, он сказал:
— Нет, лучше оставить все как есть. Ты должна доверять мне, дитя мое.
От Йоранда не укрылось, как болезненно передернулось лицо Бренны. Возможно, этот пухлый церковник и был настоятелем сожженного аббатства. Но теперь стоит ему раскрыть ту тайну, и он не будет иметь над Бренной никакой власти.
Йоранд поднялся на ноги и сжал кулаки. Взгляд аббата помертвел.
— Ты расскажешь ей все, что она хочет знать, и быстро. Иначе тебя никакие боги не спасут от моей ярости.
Неожиданно Бренна вскочила на ноги и уперлась ладошками в его грудь.
— Нет, только не так, — начала умолять она. — Он и гак слишком много испытал.
— Но я даже не приступил, — грозно заявил нормандец.
— Никакого насилия, — безапелляционно потребовала Бренна.
Йоранд испепеляющее смотрел на аббата.
— Тогда обмен, — с явным нежеланием заявил нормандец. — Я называю имя человека, у которого ваша рукопись, а вы говорите Бренне, где ребенок.
Ободренный неожиданной защитой Бренны, святой отец уже увереннее встретил взгляд Йоранда.
— А что даст нам имя этого человека? Неужели вы думаете, что мы будем молиться за этого подлеца, после того что он сделал?
— Неужели ничто не способно убедить вас поверить нам, святой отец? — спросила Бренна.
— Мне кажется, кое-что все же может убедить, — ответил Йоранд, хищно оскаливая зубы.
Бренна нахмурилась и положила руку на предплечье мужа, боясь, что тот может наделать глупостей.
— Ну пожалуйста, святой отец, я не могу возвратиться в Донегол, так и не узнав, что случилось с ребенком Синид.
— Теперь я могу лишь сожалеть о прошлом. Когда малыш родился, ты не захотела даже взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы ухаживать за ним, — сказал отец Амброзии, прикладывая палец к губам. — Но если бы ты могла возвратить Кодекс неповрежденным, это можно было бы расценить как акт раскаяния, достойный награды. Но увы! Кодекс в руках язычников. Как же ты надеешься возвратить его?
— Она не может, — произнес Йоранд. — А я могу.
Как Йоранду хотелось забыть свое прошлое, просто позволить воспоминаниям уйти обратно в забвение. Но зачем же Бог вернул память Йоранду, как не для того, чтобы помочь Бренне?
— Как вы можете сделать это? — спросил Амброзий.
— Я знаю, как зовут человека, который взял книгу. Его зовут Колгрим, — сказал Йоранд.
— Вы вспомнили? — удивленно спросила его Бренна.
— Да, я вспомнил его имя, — ответил Йоранд, надеясь, что такой ответ удовлетворит ее. Больше он сказать ей пока не мог.
Муртог подозрительно смотрел на нормандца, понимая, что он мог быть замешан в набеге на монастырь. Однако аббат поспешил воспользоваться таким шансом, чтобы вернуть свое сокровище.
— Я не сомневаюсь в том, что вы действительно можете знать злодея, — сказал отец Амброзии. — Но мир широк. Как вы найдете его?
Йоранд почувствовал, словно вокруг его шеи затягивается петля.
— Я знаю, куда он возвратится с добычей.
— Ну тогда иди с миром. Благословляю тебя, сын мой… — взмахнул правой рукой Амброзии, забыв на мгновение о происхождении нормандца.
— Оставьте себе свои благословения, — потребовал Йоранд. — Все, что мне надо от вас, — это чтобы вы сдержали свое слово. Вы расскажете Бренне о ребенке сестры, договорились?
Святой отец, немного поколебавшись, торжественно кивнул:
— Я расскажу Бренне о ребенке.
Йоранд развернулся и пошел прочь, злясь на себя за то, что вынужден доверять этому священнику. Но иного пути не было. Сзади он услышал легкую поступь догоняющей его Бренны.
— Куда мы направляемся? — спросила она.
— Мы никуда не направляемся, — ответил он. — Вы остаетесь здесь, а я должен вернуть эту проклятую рукопись.
— Ну пожалуйста, вы не можете оставить меня, — взмолилась Бренна, хватая Йоранда за руку. — Вы можете пострадать.
— Наверное, — ответил Йоранд, подозревая, что она не понимает, насколько все это было опасно.
— Но это касается и меня также. Вы же мне помогаете найти ребенка сестры. И если вы из-за меня попадете в беду… Я же жена вам, Йоранд, и должна быть с вами.
Нормандец остановился. Он знал, что необходимо идти, но почему-то не мог заставить себя оторвать свою руку от ее руки. Бросив на Бренну взгляд, он понял, что совершил этим роковую ошибку. Хотя ее волосы были спутаны, а лицо было черно от сажи, ее душа сияла в ясных и чистых серебристо-серых глазах. Но Йоранд видел, что она не понимает, о чем просит.
— Бренна, — сказал Йоранд, заключая в свои ладони ее щеки. — Будет трудно.
— А когда с вами было легко? — улыбнулась Бренна обворожительной улыбкой, от которой внутри у Йоранда потеплело. Значит, она доверяет ему. Когда она смотрела на него таким взглядом, ему хотелось идти вперед и убивать ради нее драконов.
Но как бы она почувствовала себя, узнав, что таким драконом был он, ее муж?
— Ну пожалуйста, — упрашивала его жена, терзая нижнюю губу аккуратными жемчужно-белыми зубами. — Я не смогу перенести, если вы уйдете один.
Отчаянно обняв Бренну, Йоранд проговорил:
— А я не могу оставить вас, — и крепко поцеловал ее, мечтая впасть в то забвение, которое он нашел в ее любви. Однако она не отставала от него ни на минуту и, отодвинувшись от него, спросила:
— Так куда мы направляемся?
Бренна смотрела на него пристальным взглядом. «В ад», — хотелось ответить ему, но он сказал просто:
— В Дублин.
Глава 24
Обратный путь к берегу реки Шаннон и по воде к морю прошел для Йоранда как во сне. Если бы он тогда сказал ей, что память вернулась к нему, возможно, она еще могла бы принять это. Но теперь, когда прошло столько времени… «Трус!»
Не было и дня, чтобы Йоранд не ругал себя. Каждый день он решал, что уже наступил момент, когда Бренна сможет узнать всю правду. Но она неизменно начинала рассказывать о собственных надеждах и планах, разрушать которые так не хотелось. Соответственно столь важный разговор Йоранд каждый раз переносил на завтра.
Вот и сейчас он то и дело смотрел в карту и на компас, бесконечно поправлял парус. Все, что угодно, чтобы только не думать о том, что ждет их на берегах реки Лиффи. Каждую ночь Бренна обнимала его, а он обнимал ее в ответ, будучи не в силах удержаться.
В любовных утехах он по-прежнему был нежен с ней, отчаянно переживая, что не может предаваться любви со всей своей страстностью — сродни той, которая бывает у дикого зверя. Он хотел наконец почувствовать, что Бренна принадлежит только ему и останется с ним навеки.
С каждым днем они были все ближе к Дублину. С каждым рассветом на один день ближе к правде.
— Посмотрите туда, — сказала сидящая на носу Бренна. — Дым. Неужели Дублин горит?
— Нет, — мрачно ответил Йоранд. — Там готовят пожары.
— Но почему так много столбов дыма? — удивилась Бренна.
Нормандец поморщился:
— Я совершенно забыл, вы же никогда не бывали в городах. В Дублине живет много людей. Наверное, больше пятисот.
Йоранд посмотрел вниз, в
