— Марат!— тоже вскрикнул от неожиданности Ларин, прижимая его к себе...
Мальчик плакал по-детски беспомощно, откровенно, освобождаясь от тяжелого нервного напряжения и страха, под гнетом которого жил эти несколько суток, отстав от отряда...
— Ну, ну... Успокойся...— похлопывал его Ларин по спине.
— А я думал... я думал... что вас уже никого нет...— сквозь детский всхлип признался Марат.
— Ну да что ты! Прорвались. Почти все... Хотя нет, четырнадцать человек погибли... Четырнадцатым считали тебя... Теперь, выходит, тринадцать. Хотя тоже, может, кто-то прячется еще... Вот ездим, ищем...
— А я сразу подался сюда... Как командир приказал...
— Правильно сделал. Молодец… Скоро все сюда возвратятся...
— Сюда?!— обрадовался Марат.
— Ага,— улыбнулся Ларин, напомнив Марату его непобедимую привычку «агакать».
— Дядька Миша, а зачем возвращаться на старое место, тут все порушено.
— Понимаешь, какое дело... Немцы выпустили листовки,— уничтожили, мол, крупное соединение Красной Армии и партизан... Люди могут поверить, а этого уж никак нельзя допустить... Понимаешь? Нельзя! И как можно скорее надо дать почувствовать им, что мы живы и мстим…
...Марат — обычный деревенский мальчишка — продает яблоки у ворот казармы волостного гарнизона. Изредка к нему подходят один-два солдата, берут из корзины по паре яблок и уходят, даже не удостоив взглядом продавца.
Марат плачет от обиды, чем доставляет удовольствие другим солдатам, тоже безвозмездно берущим яблоки из корзины.
...— В казарме сорок восемь солдат,— докладывает Марат командиру и комиссару...— Двое дверей во двор, и в обоих — часовые. У ворот — тоже. Три окна с другой стороны казармы, Там сад, кусты. Часовым сад не виден...
...Ночью Марат ползет по огороду, влезает в сад... ныряет в тень кустов... За ним цепочкой следуют партизаны. Другие партизаны прижались к забору, окружавшему двор казармы.
В окна казармы со стороны сада летят гранаты. Вспышки взрывов, панические крики... В проломы забора во двор врываются партизаны и бросают гранаты в двери, в окна... Горит казарма...
...На стене дома объявление!
Детские руки срывают объявления со стены, со столба... с доски... со ствола дерева...
...Марат идет по улице городка, направляясь к знакомой солдатской столовой, выполняя очередное задание отрядной разведки. Чей-то короткий осторожный свист останавливает его. Хлопчик оглядывается. В приоткрытую калитку его манит детская рука. Входит в калитку. За ней — один из ребят, которых Марат собирал в лесной бане.
— Уходи скорее...— шепчет мальчик, оглядываясь на калитку.
— А что?— настораживается Марат.
— Один полицай говорил Лешке, что немцы за тобой следят уже... Хотят поймать… Даже афишки про тебя вывесили...
Марат догадывается, какой «полицай» предупредил Лешку... Он идет со двора уже не через калитку, а огородом, вниз к реке, отделявшей огороды от луга, что порос редким кустарником... В картофельной ботве он незаметно раздевается, связывает одежонку в узелок и переплывает на другой берег, держа узелок над головой. По лугу в сторону леса пробирается короткими перебежками от куста к кусту...
Во время одной из перебежек его замечает часовой с железнодорожного моста. Хотя и далеко, но часовой на всякий случай посылает пулю вдогонку Марату. На выстрел из времянки, где помещалась охрана моста, выскакивают остальные солдаты.
— Кинд!— кричит стрелявший, показывая в сторону Марата.
Одного этого выкрика достаточно, чтобы понять, кого солдат имеет в виду. Видимо, и здесь охрана предупреждена об опасном «кинде»...
Зенитный пулемет моментально поворачивают на кусты. От моста к кустам протянулась огненная трасса пулеметной очереди... Казалось, что она достигла цели,— Марат вроде бы споткнулся...
...Но хлопчик незаметно вполз в лес и стал перебегать от дерева к дереву... Поначалу он и не почуял, что к лесу мчались уже два мотоцикла.
В коляске одного из них сидела овчарка.
Мотоциклисты перво-наперво перерезали путь от лугового кустарника к лесу, надеясь, что Марат не успел еще скрыться в лесу.
Один автоматчик остался у мотоциклов, двое других с овчаркой бросились в кусты...
Мальчик услышал треск мотоциклов, когда они въехали в лес, и догадался, в чем дело.
Автоматчики с собакой лихорадочно шарили по кустам. Овчарка нарвалась, наконец, на след Марата и потянула за собой ведомого. Вывела врагов к берегу реки,— к месту, с которого Марат начал свой путь к лесу...
Ведомый зло дернул овчарку за ремень и направил ее по следу мальчика в обратном направлении...
...А Марат уже далеко убежал от окраины леса в глубь чащи. Не останавливаясь ни на секунду, тяжело переводя дыхание, он бежал что было силы через заросли и валежник, густой папоротник и кусты...
Остановившись на какое-то мгновение, чтобы отдышаться, услыхал где-то далеко позади собачий лай. Понял, что немецкая овчарка взяла его след...
...Овчарка еще сильнее ярилась, чувствуя близость Марата. А тот почти в изнеможении добежал до берега той лесной речки, через которую переходили ребята. Остановился на какое-то мгновение, не зная, что делать. Наконец бросился в воду.
...А когда берега достигла овчарка, речка по-прежнему, как ни в чем не бывало, тихо катила свои воды... Овчарка заметалась по берегу, давая понять, что след ушел через реку... Ведомый спустил ее с поводка. Собака бросилась вплавь к противоположному берегу. Солдаты сняли с себя верхнюю одежду и поплыли вслед за овчаркой. Та выбралась на берег и не могла найти след...
Переплывший ведомый снова взял собаку на повод и начал водить ее вверх и вниз по течению, отыскивая место, где Марат мог выйти на берег и продолжать свой путь. Собака, как назло, не находила этого места. Немцы предположили, что Марат поплыл, видимо, вниз по течению и где-то вышел на берег...
И они устремились туда...
Но пробежали с полкилометра — никого! Собака никак не находила места причала беглеца. Как в воду канул... А может, он притаился где-нибудь в прибрежных кустах, спрятавшись по шею в воду?.. Начали внимательно осматривать склонившиеся над водой кусты... Кое-где для верности прострачивали воду под кустами автоматными очередями...
И снова — никого.
Потеряв надежду отыскать следы мальчишки, солдаты опять переплыли с собакой реку и вернулись к мотоциклам.
...И только к ночи еле торчавшая над водой трубочка из тростника начала подниматься вверх, пока не показалась голова Марата...
Мальчик внимательно осмотрелся по сторонам, прислушался,— вроде бы никого...
Осторожно начал пробираться к берегу, все еще не доверяя ночной тишине...
...По лесной дороге верхом на конях ехали двое: Марат и начальник разведки Ларин.
Вечерело. Дорога вывела всадников к опушке леса. Метрах в четырехстах от опушки — деревня. Оставив за кустами коней, Ларин и Марат осторожно подобрались к краю опушки. Встали за деревом.
Начали в бинокли прощупывать чуть не каждый двор, попадавший в поле зрения объективов.
Деревня вроде бы жила нормальной по тем временам жизнью... По улице спокойно прошла женщина... Еще одна...
...Из двух-трех труб вились дымки.
...Двое ребят перегоняли корову...
...Где-то лениво тявкала собака...
— Вроде бы спокойно...— тихо сказал Марат.
— Ты так думаешь?— Ларин некоторое время продолжал визуальную разведку деревни.— Да... как будто ничего подозрительного...
— А все-таки останьтесь тут...— предложил Марат.— Я один пойду...
— Ну уж нет... Одного я тебя не пушу... Как-никак десять тысяч марок стоишь... Мало ли что... Да вообще ты уверен, что твой дружок собрал все сведения?
— У нас был уговор: к сегодняшнему четвергу все пацаны, каждый из своей деревни, перекажут ему, сколько где жандармов и полицаев...
— Отсюда видна его хата?
— Во-он липа около хлева...
— Ну что ж, давай попробуем...— решил Ларин.— Только со стороны огородов... По тем кустам, через луг...
Прячась в мелколесье перед опушкой, Ларин и Марат взяли направление к луговому кустарнику.
Окраина леса осталась уже позади, когда начальник разведки заметил: вроде бы что-то блеснуло в кустах на лугу.
Ларин припал к траве и направил бинокль на кусты. Стал осматривать каждую ветку... На одной из них бинокль задержался: сквозь ветки еле-еле виднелась немецкая каска.
Ларин начал медленно отползать назад...
Марат тоже понял, в чем дело.
