Джим понял это давным-давно. Он упрекал Алекс в том, что она чрезмерно идеализирует и боготворит отца, поэтому совсем забросила собственную семью. И он был прав. Роль, которую Алекс играла, была на руку отцу. Выслушивая его исповеди, она облегчала совесть отца. Он теперь чист перед Богом. А она…
Она попала в ад уже здесь, на земле.
И как она могла оттолкнуть от себя мужа, детей? Даже сейчас между ней и дочками словно стоит прозрачная стена: Алекс не позволяет им любить себя и держит их на расстоянии вытянутой руки.
Почему? Возможно, потому, что ощущает себя грязной, порочной, недостойной их чистой любви. Грехи отца теперь пожирают ее душу.
Глядя в темноту невидящими глазами, Алекс желала только одного: чтобы слезы облегчили ее страдания. Но она не могла плакать – слишком сильное горе обрушилось на нее. Только один человек способен сейчас утешить Алекс. Тот, кого она ранила едва ли не сильнее всех других.
Алекс потянулась к телефону, набрала номер бывшего мужа и тут же вспомнила, что сейчас глубокая ночь. Да и Джим, возможно, не один.
Она хотела положить трубку, но что-то удержало ее. После третьего гудка в трубке раздался сонный голос Джима:
– Алло.
– Джим, это я. Ты один?
Повисла долгая пауза. Алекс представила, как он поправляет подушки, устраиваясь поудобнее. Затем в трубке послышался смех.
– Что называется, прямо к делу. А ты не намерена извиниться за то, что разбудила меня среди ночи?
– Прости. Я забыла, который час.
Джим не ответил на ее вопрос. Неужели он не один? Джим пробормотал:
– Мне снилось, будто я на пляже Сент-Джон, а вокруг ни души.
– А я думала, твои мечты о земном рае включают в себя девушек в купальниках-бикини, – съязвила Алекс.
– Значит, ты плохо знаешь меня. – Джим зевнул. – Надеюсь, ты позвонила мне в час ночи не для того, чтобы меня оскорблять?
– Нет. Извини, я не хотела тебя обидеть.
Он тихо присвистнул.
– Два извинения подряд. Неожиданная удача.
– Ты ни при чем, Джим. Это я виновата во всем. Мне было очень плохо.
– Да, я что-то читал в газетах, – пошутил Джим. Либо он не воспринимает бывшую жену всерьез, либо не хочет возиться с ее проблемами. Зря она решила излить ему душу. Но Джим вдруг добавил: – Алекс, после всего, что произошло с твоей семьей, ты наверняка совсем разбита.
– Я слишком поздно поняла, что для меня главное в жизни. Какая же я дрянь!
– Идеальных людей не бывает, – осторожно заметил он.
– Стремление к идеалу и погубило меня, – вздохнула Алекс. – Знаешь, может быть, наш развод произошел вовсе не по твоей вине.
– Я слушаю тебя.
И она рассказала ему все – и про Лианн, и про отца, и про разговор с сестрами.
– Ты прав, – горько заключила Алекс. – Я была нужна отцу… но не дорога. Я позволяла ему выглядеть более пристойно в собственных глазах. И отмывала его совесть… как грязные деньги.
Помолчав, Джим спросил:
– Как ты думаешь, твоя мать сказала правду? Лианн – дочь твоего отца?
Алекс хотелось крикнуть ему: «Не будь идиотом!» Но она ответила:
– Конечно, нет! Лианн было пять лет, когда ее родители развелись. Если так, Берил и мой отец находились в тайной связи несколько лет. Но почему муж Берил ничего об этом не знал?
– А почему об этом не знала твоя мать?
Алекс готова была снова кинуться на защиту отца, несмотря ни на что.
– Нет, отец, конечно, эгоист, но не чудовище! Если бы Лианн была его дочерью, он никогда…
– А если твой отец не знал об этом?
– Исключено! Берил непременно сказала бы ему. Женщины не умеют хранить тайны.
– К тебе это, по-моему, не относится.
Алекс потерла виски.
– Сделай милость, оставь свои намеки. Я и так сама не своя.
Прислушиваясь к мерному дыханию Джима, она немного успокоилась. Он тихо спросил:
– Хочешь, я приеду? – И эти слова прозвучали вполне естественно.
