— Когда мне на станции явился Тлалок в облаке, ты выступал как этакий посредник, толкователь воли небес. Но потом я подумала, что это могла быть липа. Никакого Тлалока там не было. Ты просто прочитал мои мысли или подслушал телефонный разговор с Маринкой. Ты показываешь мне картинки, которые уже есть у меня в голове, а сам прячешься за спиной…
— Это прокол, — согласился синий. — Еще подумаешь, что у меня недостаток воображения. Но я уже начинаю понимать, к чему ты клонишь.
— Я клоню к тому, что ты человек! — рявкнула я. — Самый обычный, такой же, как я. Скорее всего, мастер иллюзии. Проводишь надо мной эксперименты, непонятно зачем. Но мне это уже давно надоело. Все, иди к черту. Я тебя раскусила, и больше не смей ко мне являться.
Меня переполняла злость. Я злилась на стерву Погодину, на бессердечного Сашу, на весь этот мир, который так паршиво устроен, но сильнее всего — на Князя Тишины, который втравил меня в эту историю с демоном. Хотелось наговорить ему чего-нибудь такого, чтобы ему стало так же плохо, как и мне.
— Так, — зловеще произнес синий после непродолжительного молчания. — Это бунт?
— Бунт?! — Я аж задохнулась от возмущения. — Я ему говорю человеческим языком: пошел вон, шарлатан, — а он еще права качает?
— Я не люблю, когда мне хамят, — негромко произнес Князь Тишины. — Если ты недовольна моей помощью, скажи мне это в лицо. Как человек человеку.
Я попыталась гордо повернуться к Князю, но вместо этого инстинктивно зажмурилась.
— Ну, что же ты не оборачиваешься? — издевательски продолжал он. — Нет, вы полюбуйтесь на этого логика! Я прихожу в виде призрака, и она говорит: а, я догадалась, ты призрак! Звоню по телефону, и она радуется — он человек! А если я приду в виде демона? Хочешь?
«Сейчас я обернусь!» — снова и снова повторяла я про себя. Но шея словно одеревенела. Это не было внушение, не колдовство — просто-напросто мой собственный страх. Его первая фраза: «Если обернешься, то умрешь», — намертво засела у меня в голове.
— Ты ничего не можешь со мной сделать. Даже взглянуть на меня. Когда наберешься храбрости, вот тогда мы поговорим по-другому, — презрительно бросил он.
Я слышала, как глухой звук шагов синего постепенно затихал в темноте, но так и не обернулась — не хватило моральных сил.
ГЛАВА 3
Геля побеждает Погодину в честной драке и подслушивает спор о своей дальнейшей судьбе
На следующее утро мне звонили все, кому не лень. Так иногда бывает: то неделями ты никому не нужна, а то как прорвет. Еще восьми не было, когда меня разбудил звонок Эзергили: она просила подойти перед занятиями, минут за пятнадцать, желая о чем-то со мной побеседовать. Пока я раздумывала, что ей от меня надо, раздался второй звонок: Иван смущенно просил принести ему мультфильм «Суперкнига», который уже год как валялся у меня в шкафу. Зачем продвинутому Ивану понадобился этот идиотский мультфильм по библейским мотивам, оставалось только гадать. Наверно, подумала я, дела у него в домене совсем зашли в тупик, если он вынужден обращаться за помощью к такому бесполезному источнику. А перед самым моим выходом из дома позвонила Антонина и утомленным голосом сообщила, что занятий не будет. Я ругнулась, но отменять договоренности было уже поздно.
На улице оказалось на удивление тепло. Наступало мое любимое время года, первые недели мая, когда распускаются листья и доцветает мать-и-мачеха. Для меня это был период беспричинной эйфории, хронической бессонницы и припадков стихотворства.
— Здорово! — весело приветствовала я Ивана. — Классная погодка, а? Вот, держи «Суперкнигу». Можешь не возвращать. Ну, как дела в домене?
— Хреново, — поморщившись, ответил Иван. — Надоели они мне до чертиков. Все идет наперекосяк.
— Что на этот раз?
— Мировая война.
— Ух ты! — поразилась я. — Кто с кем воюет?
Иван вкратце изложил ситуацию. Перекос пошел с момента Исхода. До того все было нормально, Иван расслабился и немедленно пожал плоды своего небрежения. Избранный народ Ойкумены (Иван так его скромно и назвал: «мой народ») благополучно сбежал из Египта, пересек море аки по суху и расположился передохнуть на Синайском полуострове. Там его и догнали египтяне. Они на судах переправились через Красное море и перерезали почти всех беглецов. Остатки добили только что сотворенные вавилоняне.
— И что ты думаешь, — досказывал Иван, — после этого у египтян попер такой прогресс, просто какая-то научно-техническая революция! Я и глазом моргнуть не успел, как они захватили Вавилон и вскоре заполонили всю Ойкумену. Уж я их и морил, и катаклизмы устраивал, а они живучие, как тараканы. Недавно заглядываю к ним, а они уже на танках под зеленым знаменем разъезжают.
— Тяжело, — согласилась я. — Бросай ты все это на фиг.
— Я подумываю, — признался Иван. — Но гордость не позволяет. Столько сил вложено…
Мы постояли молча. Из-за угла показался трамвай.
— Ты знаешь, что занятий не будет? — вспомнила я.
Иван кивнул:
— Я туда сейчас не поеду. Кстати, ты в курсе, что твоя яблоня зацвела?
— Правда? — обрадовалась я.
— Еще вчера. Начальство во дворе топталось, все спрашивали, что за сорт. Еще листья не появились, а все дерево в цветах. Красиво!
Подошел трамвай, я торопливо простилась с Иваном и побежала садиться. Пока я ехала в училище, мысли блуждали между яблоней и Эзергилью. Мне было как-то тревожно. Я подозревала, что она хочет поговорить со мной насчет моих мстительных затей. Если бы демон разорил Катькин домен, она бы наверняка узнала об этом первая.
Проходя через двор, я остановилась осмотреть яблоню и вдруг заметила, что из цветов свисают чьи-то ноги в спортивных тапочках. По ним и белым брюкам я опознала Эзергиль. От сердца сразу отлегло, хотя мне, в принципе, неприятно, если к моему дереву, проросшему сквозь миры, приближается кто-нибудь посторонний. Кстати о яблоне: она выросла в той, самой первой модели, на месте бездонной пропасти, которую Антонина повелела мне убрать. Дикая яблоня, высокая, развесистая, как в сказке про гусей- лебедей, с могучими ветками и толстым корявым стволом. Цвела яблоня так, что не передать словами, а яблоки походили на недозрелые вишни и на перезрелую рябину. Когда я была маленькой, такая же яблоня росла у нас на даче, затеняя и замусоривая получастка. Держали ее исключительно ради цветов и меня. Летом я проводила в ее ветвях целые дни, можно сказать, жила на ней. А как я горевала, когда ее спилили! После первого зачета, который у меня, кстати, так и не приняли, я сидела возле пропасти, думая, какую бы гадость там посадить, и вдруг вспомнила о моей яблоне. Там, в том плоском, скучном, пустынном мире, я ее и вырастила заново. А вскоре выяснилось, что она проросла сквозь реальность, и теперь ее могут видеть во дворе училища все желающие. Еще более интересную новость сообщила Эзергиль: оказывается, яблоня растет и в ее моделях миров на том же самом месте. Уж теперь-то Антонину точно проймет, решила я и как всегда ошиблась. Подняв домиком бровь, она долго рассматривала дерево с крыльца мастерской и наконец буркнула: «Ладно, пусть растет. В принципе, проходу не мешает. Надеюсь, цветов на ней не будет?» — «Разумеется!» — сладостно пропела я…
— Эй, Гелька! — донеслось из ветвей. — Иди сюда.
— Привет! — Я подошла к яблоне и щелкнула Эзергиль по тапку. — Что это ты делаешь на моей
