«Улыбка — розовый бутон — в одно мгновенье расцветет…»; сообразила, что стих не мой и даже не расстроилась; вспомнила, откуда он всплыл. Была такая персидская принцесса, которая влюбилась в придворного поэта. Когда о романе узнали, он благополучно свалил из Персии, а ее заточили в башню, где она и провела всю жизнь, сочиняя стихи о своей безнадежной любви. Ее имя, кстати, по-персидски означало «прекраснейшая из женщин». Ну, чем не я? А ну-ка, погадаем на ее стихах… Я вытащила из шкафа книжку, раскрыла наугад и прочитала:
«Кто успехом обольщался, жил в зазнайстве и
гордыне,
У дверей своей любимой, словно нищий, встанет
ныне…»
Как говорится, ни убавить, ни прибавить.
А что мне надеть на первое свидание с любимым? Помнится, я как-то придумала себе специальный наряд. Он так и назывался: «костюм для прогулки с Сашей в парке майской белой ночью, когда цветут дикие фиалки». Длинное платье декольте из шелка-сырца, колье из лунного камня, сиреневые чулки с узором в виде тюльпанов, шелковые сапоги-ботфорты на шпильках, белые перчатки и черные волосы до пояса (парик). Представив себя в подобном наряде, я почему-то слегка устыдилась. «Нет, много чести будет наряжаться», — решила я и в результате выскочила за дверь одетая, как всегда, в джинсах и свитере. Разве что чуть-чуть накрасилась и слегка облилась духами.
Саша сидел на качелях во дворе, опустив голову, что-то задумчиво вертя в руках. Увидев меня, он сразу встал и приветливо улыбнулся.
— Это тебе, — протянул он букетик ветреницы. — Прекрасно выглядишь, кстати.
«Вот это да!» — потрясенно подумала я. Это было уже даже как-то чересчур. Передо мной словно стоял другой человек.
— Не нравится? — озабоченно спросил Саша. — Прости, я торопился, не было времени поискать что-то стоящее.
— Нет, почему же, очень нравится, — пробормотала я.
Цветы мне действительно нравились. Я вообще любила ветреницу. Но почему? Точнее, зачем? Как романтична я ни была, но здравый смысл во мне еще не умер. Раньше Саша никогда ничего мне не дарил. Он вообще лишних жестов не делал без крайней необходимости. Ему, наверно, что-то от меня надо. Причем такое, что для меня крайне опасно или неприятно. Например, исследовать очередное «место смерти». Или, не дай бог, что-нибудь передать через меня Погодиной…
— Даже не знаю, как мне тебя благодарить… — с умыслом произнесла я.
— Просто скажи «спасибо». Мне этого достаточно.
При этих словах Саша кинул на меня настолько нежный взгляд, что моя душа преисполнилась самыми мрачными подозрениями.
— Я тут подумал, что был не прав, — вдруг сказал Саша. — Вел себя не так, как следовало. Ну, сама знаешь, о чем я.
О чем это он, задумалась я. Ах, вот в чем дело! Как же я не догадалась! Это у нас совесть прорезалась, предательское поведение на Оредеже покоя не дает! Все встало на свои места, Сашина неестественная любезность логически объяснилась. Я сразу пришла в хорошее настроение.
— Да ладно, я все уже забыла, — снисходительно ответила я, чувствуя себя хозяйкой ситуации. — Там все растерялись, не только ты. Не бери в голову.
Саша рассеянно кивнул.
— Прогуляемся? — предложил он. — Погода сегодня великолепная.
— Неплохая идея. А куда мы пойдем?
— Может, у тебя есть конкретные пожелания?
— Погоди, дай подумать… Как насчет Удельного парка?
— Блестяще, — после секундного размышления кивнул Саша. — Лучше и придумать невозможно. Ты умница, Гелечка.
— Да ладно тебе, — смутилась я. — Просто в парке сейчас очень хорошо. Почки распускаются, ветреница цветет, фиалки… часов в одиннадцать запоют соловьи. Там такие красивые местечки попадаются…
— Не сомневаюсь. Мы их непременно посетим.
Саша одарил меня еще одним ласковым взглядом и улыбнулся — самую малость хищно. В этот миг он стал наконец похож на себя самого, и я остро и сладко почувствовала, что иду на первое свидание с настоящим объектом своих грез — самым вредным, холодным, эгоистичным и прекрасным парнем на свете.
А насчет местечек я упомянула не просто так. Дело в том, что несколько месяцев назад — на святках — мы с Маринкой гадали на суженого-ряженого. Поскольку мы были уже девушки взрослые, то традиционные методы, типа бросания сапога за дверь, литья воска в воду и приставания к случайным прохожим по поводу имени, были признаны устаревшими. Наше гадание было новаторским. На листе бумаги была проведена черта, с одной стороны которой написано «да», а с другой «нет». Потом к среднему пальцу подвешивалась нитка с иголкой, так чтобы иголка висела точно над разделительной полосой. Гадающая, держа руку над листом, задавала наводящие вопросы типа: «Уж не признается ли Саша мне в любви на этой неделе?» Иголка послушно отклонялась в нужную сторону. Результат гадания для меня был таков: в мае неизвестно какого года, между 11 и 12 часами вечера, в Удельном парке, на пригорке рядом с текучей водой под ивой, Саша выскажет все, что он обо мне думает, после чего мы сольемся в страстном поцелуе и будем жить долго и счастливо.
О предсказании я не забыла, и вот все шло к тому, чтобы оно сбылось.
Мы приехали на «Пионерскую», прогулялись вдоль ларьков, перешли через забитый ревущими грузовиками Кантемировский проспект и направились по тропинке в сторону парка. Удельный парк самой природой разделялся на две части: верхний парк — ухоженный, подстриженный и покрашенный, с пенсионерами-шахматистами и мамашками с колясками, и нижний — кусок дикого заболоченного березового леса, место выгула собак, молодежных посиделок и последующих пьяных разборок. Там же находилось основное гнездилище соловьев. Лично мне больше всего нравилась полоска неровного рельефа между верхним и нижним парками; зимой там стихийно возникало множество гор для саней и лыж, а летом там были сплошные овраги, заросшие ивняком и одуванчиками. Туда я и вела исподволь своего кавалера.
Саша пребывал в разговорчивом расположении духа (я уже знала, что он может быть приятным собеседником, если хочет кому-то понравиться). Сбивая хворостиной цветы ветреницы, которой вокруг нас росли целые поляны, и изредка обжигая меня взглядом, он чего-то рассказывал о музыке, упоминая абсолютно неизвестные мне группы. Я просто слушала его голос и млела, даже не пытаясь поддерживать разговор. Саша, проявляя чудеса тактичности, это заметил.
— А я думал, ты слушаешь «black metal». «Бурзум» тебе вроде нравился…
— Да я особо не разбираюсь. Просто я люблю хорошую музыку, неважно, попса или классика.
— Что значит «хорошая»? — хмыкнул Саша.
Я задумалась:
— Как бы сформулировать… Хорошая музыка цепляет. Она несет настроение и тебя им заражает. Причем неважно, какое настроение. Иногда и просто поорать, руками-ногами подрыгать очень приятно. А иногда хочется более сложных эмоций. Самая лучшая музыка — как дверь в другой мир: слушаешь, слушаешь и постепенно оказываешься там. Ну, вот твой любимый «Бурзум»…
Зря я его вспомнила. В моей памяти вмиг ожило странное путешествие — не то во сне, не то наяву — по пустынным новостройкам Лахты, разрисованным кровавыми рунами, и волна мороза прошла по коже, словно в холодную воду окунули.
— Ну?
— Нет, это неудачный пример.
— Почему же?
