— Что ж ты хочешь, сам говорил — «место смерти». Нет, музыка очень сильная, но затягивает совершенно не туда, куда хотелось бы попасть по доброй воле. Разве Погодина тебе не рассказывала? — добавила я совсем чуть-чуть ядовито.
— О, Катька, — протянул Саша, сразу оживившись. — Помнится, мы с ней эту тему обсуждали. Она ныла, мол, боюсь, не понимаю ничего. Я тогда ей сказал: это твоя специальность, я в этом не разбираюсь. Если подряжалась на такую работу, так делай. А она на меня обиделась, дурочка…
«Это было до поездки на Оредеж или после? — с волнением подумала я. — Уж не поссорились ли Саша с Катькой? Ну если это правда, теперь он точно мой!»
— Да, — вздохнув, сказала я. — Погодина, она такая. Как хвастаться, так она самая крутая, а когда доходит до дела, оказывается пшик. Знаешь, как она травила меня осенью?
— Весьма любопытно послушать, — с ухмылкой произнес Саша.
Я с жаром принялась очернять Погодину. Рассказала, какая она стерва и зазнайка, про все наезды и подначки, и про «Рагнарек» не забыла. Саша слушал, кивал, временами хохотал, не спуская с меня пристального взгляда, который, однако, становился все холоднее и холоднее.
Мы прогулочным шагом брели по извилистой дорожке сквозь нижний парк. Над головой в темно- синем вечернем небе монотонно шумели едва зазеленевшие березы, в глубине парка подавали голос первые соловьи. В канавах еще стоял лед. Пахло талой водой, прелыми листьями; мне упорно мерещилось, что в воздухе разлит едва уловимый аромат диких фиалок. Народу вокруг не было никого. Полное уединение. Но я этого не замечала. Я ожесточенно нападала на Погодину, вымещая все свои весенние переживания.
— …И представляешь, до чего эта выдра под конец дошла? Решила меня погубить!
— Да ладно.
— Не веришь!? Клянусь, хотела убить самым натуральным образом. Когда меня унесло на Оредеже, это ведь была ее работа!
Саша остановился и вытаращился на меня с неподдельным изумлением:
— Так ведь вы же не можете создавать реальность вне училища!
— Это дело индивидуальное, — загадочно сказала я. — Если я могу, так почему бы не мочь и Погодиной?
— Ты хочешь сказать, что можешь творить… везде? — запнувшись, переспросил Саша. — Хм. Я не знал. Очень интересно…
— Нам запрещено, — пояснила я. — Но истинному дару… как там… не требуются ограничения. Это из Кодекса мастеров.
— Из Кодекса? А я и не знал, что вам его позволяют читать…
Саша погрузился в глубокую задумчивость.
Тропинка начала подниматься наверх. Скоро должны были начаться мои любимые овраги. Уже недалеко было до заветного места… Я начала нервничать, даже ладони вспотели. Саша ничего не замечал. Он смотрел в землю и что-то бормотал себе под нос.
— Мне тут звонила Катька, — сказал он после длительной паузы. — Говорит, приболела. Не знаешь, что с ней такое?
Несколько секунд я думала, не рассказать ли Саше про демона и уничтоженный домен — исключительно из злорадства — но в последний момент здравый смысл победил. И потом, если уж говорить все, то пришлось бы рассказать и о Князе Тишины, а мне почему-то ужасно не хотелось, чтобы Саша о нем узнал. Князь был моим и только моим призраком, и делиться им не хотелось ни с кем.
Я пожала плечами:
— Откуда мне знать?
— А Катькина подруга с идиотским именем — кажется, Эзергиль — считает, что это ты ей напакостила, — вскользь заметил Саша, оглядываясь по сторонам.
— Эзергиль может считать, что хочет, — отмахнулась я. — Доказательств у нее нет. Я тут ни при чем, и хватит об этом.
Мне, честно говоря, уже надоели разговоры о Погодиной. Я завела Сашу в парк с другой целью. И цель (географически) была близка. Мы поднялись на крутой склон и оказались на краю неглубокого оврага, казавшегося засыпанным снегом из-за зарослей ветреницы. На дне оврага журчал и переливался по гнилым веткам недавно оттаявший ручей. Над цветущими склонами оврага склонялась усыпанная зелеными почками ива.
Я засмотрелась, как над почерневшим льдом по краям ручья порхают две бабочки-лимонницы, и не услышала Сашиного вопроса.
— Я все-таки хотел бы разобраться, — задумчиво повторил он, гладя ладонью кору ивы. — Я понимаю, что у вас, девчонок, могут быть свои интриги. Мальчика не поделили, поцапались, это нормально, в общем, даже иногда полезно для правильного формирования характера. Но, когда детские разборки выходят из-под контроля, они порой становятся опасными для жизни. А иногда, Гелечка, случается, что деток используют для своих недетских разборок взрослые дяди и тети…
«Что за бред? — изумилась я. — И что за тон?»
— И когда близкому для меня человеку угрожает опасность, — продолжал Саша, глядя на меня в упор с очевидной ненавистью, — я просто обязан вмешаться, даже если некоторые лже-авторитеты прозрачно намекают, что это не мое дело. Первый раз я согласился. Хорошо, вы утверждаете, что ситуация под контролем, — я вам верю. Я даю вам шанс заслужить мое доверие. Но потом происходит катастрофа. И вместо того чтобы ответить за свои слова, мне приносят извинения и в очередной раз советуют не соваться не в свои дела…
— Саша, ты о чем? — растерянно перебила его я.
Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Я чувствовала нарастающую агрессию со стороны Саши, но не могла понять, в чем дело.
— …Э нет, говорю я, теперь это уже мое дело. Мое личное дело.
Где-то я уже слышала эти слова. Причем совсем недавно. Сказанные этим самым тоном сдержанной ярости и неприкрытой угрозы.
Я невольно попятилась от Саши. Он тоже отступил на шаг, еще раз медленно обвел взглядом окрестности оврага, и на его лице появилась удовлетворенная улыбка.
— Прекрасное безлюдное местечко. Никто нам тут не помешает поделиться заветными мыслями. А если ты рассчитываешь смыться, сначала выслушай меня. Любой лес — довольно любопытная структура. Ему присуще весьма полезное в данном случае свойство искажать пространство, дробя его на одинаковые элементы, а потом перемешивая их через неравные промежутки времени в произвольном порядке. У тебя был шанс подготовить мне тут первоклассную ловушку, но ты упустила время, а я уже не позволю тебе что-либо предпринять.
Я только глазами хлопала, тщетно пытаясь въехать в ситуацию.
Саша стоял на некотором отдалении и следил за моей растерянностью с искренним удовольствием.
— Смотри, — негромко сказал он, вытянув руку ладонью вверх.
На ладони лежало крохотное серое зернышко. Вдруг из него проклюнулся росток, потянулся вверх, выпуская и разворачивая резные листья; из листьев высунулся стебелек, на верхушке которого набух и распустился желтый цветок одуванчика. Саша подержал цветок перед моими глазами, после чего аккуратно пересадил его на ствол ивы. Одуванчик так и повис на стволе, как орхидея.
— Я знаю, что ты способна отделять иллюзию от реальности, — сказал Саша, — но этот парк слишком большой. В нем слишком много предметов и явлений. Тебе понадобятся годы, чтобы найти отсюда выход.
— Но, Саша, в чем дело?! — воскликнула я. — Объясни…
— Не прикидывайся, будто не понимаешь, чего я от тебя хочу, — неожиданно прошипел он. — Хватит делать круглые глаза. Я прекрасно помню, сколько времени тебе понадобилось в прошлый раз, чтобы снять иллюзию. Хочешь открыть карты? Так вот тебе прямой вопрос: кто уничтожил домен моей дочери?
— Твоей… кого?
