Том 12. Стихотворения

Вы вопрошаете: «Куда ведет твой путь?»
Не знаю. Путь прямой не может обмануть.
Раз сумрак — позади, а свет — передо мною,
То прочь тогда с пути препятствие любое.
Смотрю и верю я и так иду вперед,
О будущем своем не ведая забот.
Вы, люди прошлого, вы, паладины мрака,
Ведете на меня атаку за атакой,
Но сдерживаю я ваш сумрачный отряд,
Лонгвуд и Горица без спора подтвердят,
Что я не оскорблял священного изгнанья.
Несчастье — это ночь. Но в бездне той — сиянье:
Венчают сонмы звезд людей и небосклон, —
То знали короли, когда теряли трон.
О, я не устаю в часы вечерней тени
Грустить с изгнанником и, преклонив колени
У гроба, утешать ушедших навсегда;
И из могил своих они мне шепчут: «Да».
И это знает мать и рада цели новой,
К которой я иду по жизненному зову,
Из гроба темного ей виден правды свет, —
Ведь жалкой плотью дух лишь временно одет.
О, нам любить, страдать, жалеть, бороться надо!
Мать знает, что обман я превозмог, что взгляды
Мои открытые направлены вперед,
Что не боюсь труда, опасностей, невзгод,
Что Завтра тороплю, жду будущего века
С великим подвигом: возвысить человека!
Веселье, грусть, успех, провал, паденье, взлет —
От высшей цели той ничто не отвлечет
Моей мечты, любви, шагов, горенья, силы!
И это видишь ты, священная могила!

Пусть оскорблениям, утратам нет числа,
Но я не преклоню высокого чела,
Душа моя горда, чиста и непреклонна
И знает, что всегда, как светоч отдаленный,
Куда бы ни был я судьбою увлечен,
Сквозь грохотанье гроз, сквозь ветра буйный стон,
Сквозь вечер и рассвет, сквозь радость и страданье,
Мне материнских глаз благовестит сиянье.

Париж, июнь 1846

ПИСАНО В 1855 ГОДУ

Приписку делаю я через девять лет.
Насторожил я слух. Вас, вероятно, нет
В числе живых, маркиз! Ну что ж, я научился
Общаться с мертвыми. Ага, ваш гроб раскрылся…
«Ты где?» На воле я, как вы. «Ты мертв?» Во мгле,
Водою окружен, живу я на скале.
Лишь изредка моряк, измученный волнами,
Находит здесь приют, обняв утес руками.
«А дальше?» — слышу я. — Отныне суждено
Мне одиночество. Лицо его одно.
И вижу я всегда: пучину, волн извивы
Да в небе стаи туч, плывущих молчаливо;
А ночью ураган трясет мой ветхий дом,
Слив тучи с волнами в неистовстве одном;
И горизонт покрыт кругом завесой черной,
И злоба издали клеймит меня упорно…
Ступлю ли на гранит — он превратится в прах,
И ветер — даже тот, как будто чуя страх,
Мне лишь вполголоса передает прощальный
Привет таинственный от друга, робкий, дальний.
Все тише жизнь моя. Я чужд теперь живым,
И все мои мечты развеялись как дым.
Слежу беспомощно, как дней моих теченье
Скрывает саваном холодное забвенье.
Я выбрал место сам: над морем, под скалой,
Откуда даль видна. Там гроб зароют мой.
Гром океана там всех голосов сильнее.
И там провал во мрак «Ну что ж?»
Я не жалею.

Джерси, январь 1855

«Источник падал со скалы…»

Источник падал со скалы
По капле в океан кипучий.
Сердитый вал спросил из мглы:
«О чем лепечешь ты, плакучий?