Том 13. Стихотворения

И я прогрессу путь в пространстве пролагаю,
Сон колыбелей, сон могил оберегаю;
Я жажду истины, добра и красоты,
Не внемля королям, столь крошечным, как ты.

' Сан короля святой! Что означает он? '

Сан короля святой! Что означает он?
Злодейства гнусные, народа долгий стон,
Мольбы и вопли жертв скорбящих.
Эндорских призраков ужасных мгла полна!
Средь них отчетливо корона лишь видна,
Вся в золотых зубцах блестящих.

То — вихрь невежества и злобы в тьме ночной,
Где люди, лошади и пушки, меч стальной
И глас трубы столкнулись в сече.
То — призрак прошлого, восставший из могил,
Который ясное сверканье зорь гасил,
Как гасит рот дыханьем свечи.

То — туча тяжкая, нависшая в веках
Над человечеством, откуда, тьму и страх
Тысячелетий пробивая,
Вослед за грохотом тележки роковой,
Прорвется вдруг рука, над замершей толпой
Главою мертвой потрясая.

' Зловещая жена! Простясь с венцом бесценным, '

Зловещая жена! Простясь с венцом бесценным,
Предстанешь тенью ты пред призраком священным,
И он, бесплотный, он, единственный живой,
Он вопросит: «Кто ты?»
Дрожа, как прут сухой
Под ветром, скажешь ты: «Была я королевой». —
«Была ль ты женщиной?»
«Господь, я юной девой
В объятья короля, супруга, шла, цветя;
Познала счастье я и власть: еще дитя,
Старинный скипетр я заржавленный держала». —
«Что скипетр! Суть не в нем, но в прялке. Что ты пряла,
Когда народ лежал, простерт у ног твоих?
Что людям ты дала?»
«Веревку — вешать их».

24 ноября 1867

СОЦИАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Нет, говорю вам, нет, все хитрости людские
Не в силах покорить таинственной стихии;
Не будет никогда могучий Аквилон
Злоумышленьями мирскими побежден.
Не допускаю я, чтоб ветры присмирели,
Вдруг на трапеции увидевши Блонделя;
И не страшит грозу, когда, как акробат,
Муж государственный ступает на канат;
Гром — это вам не пес, дерущий злобно глотку,
Которого смирить всегда сумеет плетка.
У Марка и Луки прочесть нам довелось,
Что взглядов Бисмарка не разделял Христос;
Не так, как наш Делангль, рассматривал он право,
И к тем, кого казнят, над кем чинят расправу,
Самаритянином всегда был добрым он:
Его алтарь — приют для всех, кто угнетен,
Для всех отверженных, развеянных по свету, —
И Бельгия его изгнала бы за это.

Прилив, достигнешь ты назначенных границ…
Нет императора и нет всесильных лиц,
Трезубца в мире нет, нет трубного призыва,
Которые могли б смягчить твои порывы.
В грозовой бездне скрыт сам бог, и никогда
Не успокоится та страшная среда,
Хотя бы соблазнять суровую стихию
Богини вызвались, смеясь, полунагие.