Том 13. Стихотворения

Широкий шаг его гнал заблужденья прочь.
Он правду возвестил здесь, на земле. Стремленье
К добру он возбуждал. Рабу освобожденье,
Свободу женщине, науку беднякам —
Он дал все это им и яркий свет слепцам.
Он факел засветил, чтоб зло прогнать лучами,
И убежала ночь, старуха с кандалами.
Но преграждали путь ему обломки зла…
В полях осколки бомб и мертвые тела.
Воскресшие права и нравственность вернулись,
И руки маленьких детей к нему тянулись.
Пощады он не ждал, он молвил: «Мы должны!»
Сломал он эшафот и не хотел войны.
Он был отец и брат и жизни ведал цену.
За ним шпионили — не верил он в измену.
Он светел был и чист, как юный Флореаль.
Все было в будущем, и прошлого не жаль.
Негаданно ему подстроили засаду,
И труп его упал теперь на баррикаду.

1853

' Объединитесь же! Пускай царят грабеж, '

Объединитесь же! Пускай царят грабеж,
Обман, убийство, страх томительный. Ну что ж:
Мы к мученичеству готовились недаром.
Скосите нас теперь скорей! Одним ударом!
Колите, вешайте! Любой из нас взойдет
Бестрепетно на ваш последний эшафот.
Пусть сила грубая перед лицом вселенной
Ликует мерзостно, глумясь над мыслью пленной.
Пускай в грядущего сияющую плоть
Вопьется прошлое; пусть ястребом, господь,
Набросится на нас молящийся Мастаи
С Гайнау-палачом; пускай веревка злая
Запястья нам сожмет; пускай нас гонят, бьют;
Пускай отметят нас лобзанья всех Иуд, —
Мы сами голову кладем под меч жестокий…
Но только бы рассвет забрезжил на востоке!
Но только б из могил, где мы найдем покой,
Грядущий день восстал во славе огневой,
И с новою душой, таинственною девой,
Избранницей небес, как с некой горней Евой
Адама ветхого соединил творец,
Чтоб кровь и желчь веков забыл он наконец!
Но только бы потом, когда мы будем, братья,
Последней сгубленной в борьбе за правду ратью,
Последней жатвой зла, — родился новый век,
Когда священный мир полюбит человек,
Когда в земном раю над нашим древним адом
На солнце сможет он глядеть орлиным взглядом!

БАШМАЧНИК

Ты беден, старина. Ты рад бы выпить кружку.
Нет хлеба у тебя порой, но крепок сон.
Как головешка ты, корпя в своей лачужке,
Без солнца закопчен.

Хоть политических чуждаешься вопросов,
Но встретишь ли кюре — словцо вослед метнешь.
Среди извозчиков, распутниц, водоносов
На улице живешь.

Не с дедом ли твоим был этот случай странный?
Приплелся некогда в его глухую щель
Старик без башмаков, но славой осиянный, —
И это был Корнель.

Но что тебе с того? Живешь простого проще.
Зачем пришел на свет? Что видел на веку?
И кожу новую к истрепанной подошве
Ты ладишь в уголку.

Вином подкрашенным в кабак идешь напиться.
Ты книгу жизни всю уныньем нищеты
Наполнил и трудом, а на полях страницы
Похмелья ищешь ты.

Пред властью всякою, хоть честной, хоть злодейской,