выложить довольно большие деньги за работу, которая не входит ни в малейшее противоречие с законом. Мы просто хотим, чтобы вы поспособствовали нашей встрече. Только и всего.
«Ушиби меня господи… — подумал Вась-Вась. — Ушиби меня господи, если это не еще один покупатель на Коппера…»
— Что за человек-то? — буркнул он, разглядывая свой стакан с «Абсолютом».
— Вы хорошо знаете его… — Лысый крокодил снова очаровательно улыбнулся. — Вы хорошо знаете этого человека. Не будем называть настоящих имен. Он остановился в отеле «Ротонда». Под именем Юрия Сатановски…
Градов окаменел. Хотя от чего каменеть-то? Ясно, что на человека с Древнего Корабля идет охота. Ну, и вот первая борзая вышла на след… Ровным счетом ничего удивительного.
— Вот и идите к нему сами… — пожал он плечами. — Заодно денежки целее будут…
Последовала очередная улыбка, достойная быть внесенной в Книгу рекордов Гиннесса.
— У вас отменное чувство юмора, господин Градов. Вы же хорошо понимаете, что шансы встретить его там у нас чрезвычайно малы. Признаюсь вам: думаю, что этот господин вовсе не ищет встречи с нами… Поэтому мы и решили прибегнуть к вашему… э-э… посредничеству в этом деле.
Вась-Вась неприязненно уставился на собеседника.
— Ладно, — наконец, постановил он. — Мне надо серьезно обдумать ваше предложение. Сегодня и сейчас я не имею для этого времени. Держите со мной связь через того человека, который нас свел…
— Вы имеете в виду господина Дольски? — Улыбка вновь расцвела на крокодильей физиономии.
— Его самого.
Градов опрокинул в глотку ледяной «Абсолют» и, не разводя особых церемоний, покинул своего собеседника. Легок на помине, у машины его ожидал Рыбак.
— Я уже навел справки, — сообщил он, — вы только что разговаривали с профессором Рональдом Мак-Аллистером. Это Спецакадемия…
Градов поморщился:
— Так я и знал… Не упускай его из виду. А сейчас мотай к «Снежной». Со всем кагалом. Что не ясно — спросишь Несфи… Он должен быть уже там. Или на подходе.
— Он здесь, шеф. Тоже имеет что-то сказать вам. — Рыбак кивнул на притулившийся рядом автомобиль. — Словом, я пошел…
Несфирату выскочил из своей машины, как чертик из коробки. Должно быть, он с нетерпением ждал, когда Рыбак удалится на достаточное расстояние.
— Такое дело, шеф… — заговорил он торопливо, просунув голову в салон градовского «найтфлайта», — Мои ребята уже потолковали там, в пансионе, с охраной… Фигня получается — в «Сакуре» какому-то япошке репу снесли. Ночью. И снес ее тип, который на входе предъявил ксиву на имя Максимова, то есть того самого парня, который на самом деле Гай Дансени… Тут нескладушки выходят Мы-то точно знаем, что ночью Дансени дрых в «Заставе». А всего хуже то, что ксива-то его у нас была. В работе…
Градов уставился в пространство перед собой. Потом спросил коротко:
— Это точно, что по той самой ксиве?
— Точно, шеф! Гадом буду…
— Мы в дерьме, ребята! — коротко оценил ситуацию Вась-Вась, — В полном дерьме!!!
Некоторое время инспектор Руттен молча созерцал шляпу комиссара Роше — мокрую и понурую. Шляпу проклятый лягушатник водрузил прямо на его письменном столе. Насладившись созерцанием этого предмета в полной мере, он поднял взгляд на самих виновников предстоящего действа.
Сами эти виновники виноватыми, впрочем, не выглядели. Роше, как всегда, смотрелся добродушно- рассеянным моржом, а Дорн сохранял на украшенной здоровенным синячищем физиономии выражение преисполненного достоинством внимания к вышестоящему начальству.
— Я не хочу заниматься сейчас вопросом о вашем страннейшем упущении, господа, — начал он со сдержанным укором в голосе. — Тем более что вы клятвенно обещали исправить сложившуюся ситуацию в течение суток. Сейчас не время для детальных разборок совершенных ошибок. Я вынужден был срочно оторвать вас от дел для того, чтобы ознакомить с поступившим к нам распоряжением высшей инстанции. Оно касается непосредственно операции, проводимой нами. Извольте ознакомиться.
Он протянул Роше листок распечатки. Тот, по своему обыкновению, проделал всю, положенную по сценарию, серию магических действий с трубкой и очками и углубился в чтение довольно короткого текста. Покончив с этим занятием, он молча передал листок Дорну.
Тот реагировал на прочитанный текст куда более бурно.
— Я п-прошу, — напряженно произнес он, возвращая бумагу инспектору, — дать мне б-бумагу и п- перо.
— Зачем это? — удивленно воззрился на него Руттен.
— П-по старой традиции заявления об отставке пишут на бумаге, инспектор. От руки.
Дорн был бледен так, что «фонарь» его стал казаться совсем черным.
Брови инспектора полезли вверх
— Потрудитесь, однако, объясниться… Почему вы вдруг собираетесь сделать столь… э-э… радикальный шаг?
— Да п-потому, что это, — Дорн указал на прочитанный листок, — бесчестье. Было бы бесчестьем с моей стороны выполнять подобные распоряжения. Мы обещали этому человеку, что не выдадим его ни федеральным структурам, ни… На других условиях он не пошел бы на сотрудничество с нами.
Руттен смотрел на Дорна довольно оторопело.
— Я… — возмущенно произнес он, — Я уж и не знаю, как назвать вашу выходку… Прежде всего, о каком сотрудничестве с Дмитрием Шаленым может теперь идти речь?! Да, я дал согласие на невыдачу этого взломщика, хотя и был изначально против этого. На Квесте по нему тюрьма плачет, но Квесте мы его не выдали. Мы его даже не содержали под арестом. И каков же результат? Он — он, а не мы — нарушил нашу договоренность и, фигурально выражаясь, «расписался» в этом на вашей физиономии…
— Простите, инспектор, но делать такое заключение еще рано! — запальчиво возразил Дорн. — Кроме того, как же нам быть с юридической автономией Террановы?
— Знаете… — развел руками инспектор. — Вы удивляете меня сверх всякой меры. Что до юридической автономии, то вам лучше меня должно быть известно, что она не распространяется на прямые распоряжения Федерального Директората. — Руттен встал из-за стола и прошелся взад-вперед по тесноватому кабинету. — Поистине не понимаю, — пожал он плечами, — причину вашей… э-э… симпатии к этому уголовнику. Но, принимая ее во внимание, попрошу вас учесть, что мы сдаем его не для предания суду и не для немедленного заточения. Этот человек интересует научные и военные круги Федерации главным образом в связи с его участием в экипаже того самого звездолета Предтечей, о котором…
— Ничего хорошего ни ему, ни его друзьям по экипажу от этих кругов не перепадет, — возразил Дорн. — Кроме того, речь идет не о том, что ждет Шаленого после выдачи его федералам, а о цене нашего слова. Я повторяю свою просьбу — мне необходимо написать…
Физиономия Руттена побагровела.
— Свое вздорное заявление вы напишете после того, как посадите потерянного вами арестанта за решетку! — резко отрубил он, — А сейчас извольте исполнять свои обязанности! Вы ведь, кажется, были недовольны, что я вас задержал на пару минут?
— Да, мы очень торопимся… — признал Роше, поднимаясь со стула. — Нас ждет вертолет.
Он было уж повернулся к двери, но вовремя вспомнил про свою шляпу. Подхватив ее со стола, он описал своим головным убором некую кривую, означавшую прощальный жест.
Дорн ограничился тем, что отчеканил «Честь имею!» и отвесил шефу короткий поклон-кивок.
Руттен некоторое время смотрел на захлопнувшуюся за Роше и Дорном дверь. Потом он покачал головой, вздохнул и, усаживаясь за стол, пробормотал себе под нос:
