«Вот так „бог“, изумленно подумал Вадим. — „Великий и ужасный“. И кто ж его транспортирует — Слуги? А кто поклоняется?»
— Ща я тебя в брызги! — посулил Гризли, вскидывая гранамет.
— Погоди, — остановил Вадим. — Кажется, мы договоримся.
— Вот с ним? — изумился верзила. — А оно соображает?
— В достаточной мере, чтобы оценить свою выгоду.
— Тогда пусть попридержит своих ангелочков-головорезов!
— Это — первым делом, — согласился Вадим. — Как акт доброй воли.
Оставшаяся пара Слуг уже выбралась на воздух и как раз собиралась спуртовать вниз по склону, когда новый приказ обратил их в безобидные чучела-коротышки. Вообще Зверь оказался на удивление сговорчив и, видимо, останется таковым, пока не подвернется случай напакостить. Можно ли считать это разумом?
— Держи его под прицелом, — сурово сказал Вадим. — При первом шорохе — пали!
Мысленно окликнув Оксану, а затем послав ей очередную картинку-пожелание, он опять пробрался через кусты и потрусил к знакомым воротам, рядом с которыми застыли лохматые «гномики». Не успел с ними поравняться, как из потайной калитки возникла девушка, обрадовано потрясая связкой троса. Следом за дочкой приковылял колдун, уже не такой озверелый, как недавно, и сообща они повязали Слуг со всей надежностью.
Затем Оксана убежала обхаживать раненого пса, Михалыч наконец занялся собой, бинтуя подживающие (как на собаке?) раны. А Вадим на симпатичном грузовичке подкатил к лужайке, в третий раз продравшись сквозь заросли. Вместе с Гризли они загрузили Зверя в кузов и доставили в гараж, под грозные очи Михалыча, развалившегося в складном кресле. Рядом с колдуном уже хлопотала Оксанка, колдуя над изувеченной кистью. (А интересно, как у него с регенерацией?)
— Что будем делать? — спросил Вадим сразу у всех. — Сложность в том, что я обещал Зверю жизнь, лишь бы не сцепиться со Слугами. Если бы остался в силе его последний приказ, на уничтожение… Ну, сами понимаете.
— Н-да, — буркнул Гризли. — Проблема.
Уж он понимал, что значит в серьезных делах слово. И если крутарская его составляющая (полукупец-полубандит) что-то забудет, то богатырская растолкует в подробностях.
— К тому ж в этом гаде заложено столько! — добавил Вадим. — Если его как следует раскрутить… Может, сам и займусь, когда освобожусь. Не засыпать же такой колодец?
— А не омут ли это? — тихонько вставила Оксана. — Нет?
— И все ж таки, — хмурясь, спросил Михалыч, — насколько Зверь опасен в неволе?
— Примерно, как Соловей-разбойник, — ответил Вадим. — Главное: не позволять мерзавцу свистеть. И, конечно, Слуг ему не оставим.
— Черт, не тащить же идолище в город? — рассердился крутарь. — Мало там забот без него!
— В город — нельзя, — согласился Вадим. — И здесь не оставишь, иначе Зверь обратит в Слуг самих хозяев, капая на мозги ночь на ночью. Однако радиус его воздействия вряд ли превышает километр: больше-то ни к чему. Отыщется у вас местечко на отшибе, подальше от дорог и с надежным чуланчиком, куда не вломится ни одно пришлое чудище и никто из окрестных придурков?
— Допустим, сыщем, — сказал Михалыч. — Чего дальше?
— Еще Зверя придется кормить.
— Сколько ему потребуется?
Вадим пожал плечами:
— Взрослого хватало на месяц.
— Кило в день, не считая костей, — прикинул бородач и кивнул: — Сдюжим.
— В брызги его, в брызги! — подзуживал Гризли, коварно ухмыляясь. — Чтоб неповадно было.
Впрочем, он снова насмешничал, довольный, что все устроилось без лишних хлопот.
— А с этими как? — Михалыч показал на «ангелов», застывших вдоль стены, словно отключенные роботы. У одного из обрубка конечности еще сочилась вязкая сукровица. «У него-то с чего? — удивился Вадим. — Не иначе, радушный хозяин все же понаставил в доме капканов».
— А эти и вовсе травояды, обходятся листьями да плодами, — ответил он. — Их мы прихватим с собой, если не возражаете.
— Станем на них приемы отрабатывать, — поддержал Гризли. — Не хуже сэнсеев будут и куда пошустрей! Хватит на это их автономии?
— Если будешь приглядывать за ними, как за собственным барбосом. — Вадим огляделся: — Ну что, кажется, разобрались?
Вернувшись в гостиную, распаленная компания «богоборцев» еще с полчаса восстанавливала за столом душевное равновесие и потраченные калории, обмениваясь впечатлениями, предположениями, догадками. А там день окончательно сошел на нет, и опившийся нездешним чаем экипаж нехотя вернулся к застоявшемуся бэтру. Через распахнувшиеся ворота тот выехал в темноту и поплюхал прочь от гостеприимного блокгауза, причем Вадим увозил с собой подаренную Оксанкой картину, свернутую н жесткую трубку, и узелок с гостинцами, а Гризли оставил хозяевам все сохранившиеся в вездеходе припасы, как обещал. Довольно скоро, еще до разразившегося, как обычно, дождя, они выбрались из топей на бывшее шоссе — не такое шикарное, как давешняя магистраль, но вполне сносное, — и по нему с ветерком докатились до города, хоть на этот раз обойдясь без приключений и даже поспев к гаражам еще до начала комендантского часа.
3. «Привычны руки к топорам»
Оставив Гризли в подробностях отчитываться перед Броном, Вадим быстренько переоделся, наспех распрощался с обоими и на облегченном двуколеснике, врученном ему в качестве премии, с комфортом помчался домой — чтобы отоспаться за оба дня, доставивших ему столько хлопот. Во избежание пересудов оставил машину по соседству с общагой, в одном из брошенных домов, поглубже загнав в подъезд. Потом забросил на плечо потяжелевшую сумку и прогулочным шагом двинулся через парк, расслабляясь в здешнем спокойствии. Но почти сразу притормозил, пораженный странной картиной.
Добрейший дядя Проша, местный дворняг, всегда приветливый со всеми, не только с верзилой Вадимом, задыхаясь и сыпля проклятиями гнался за скачущим на трех лапах окровавленным кошаком, норовя его звездануть здоровенным дрыном. Наверное, с пяток раз он уже беднягу достал, приперев в каком-нибудь тупике. Кажется, и прирученный, выдрессированный «зверек» дяди Проши наконец нашел добычу по силам.
Увидав Вадима, злосчастный кот неожиданно прибавил, из последних сил бросаясь ему в ноги.
— Держи гада! — азартно завопил дядя Проша, набегая. — Держи, ну!
— Держу, — подтвердил Вадим, осторожно поднимая котейку на руки. Только сейчас он признал в избитом, перепачканном кошаке своего давнего знакомца — Жофрея.
— Дай сюда! — уже пыхтел рядом дворняг, изготовив потемневший дрын. — Слышь, Вадя? Дай!
— Сейчас, — тем же ровным голосом произнес Вадим, отводя в сторону кулак.
— Чего ты! — Проша шарахнулся в сторону, немедленно перетрусив. — Он у меня котлету стянул, понял?
— А ты мне трешник задолжал, помнишь? — в тон ответил Вадим. — Ну давай, гниль, мой кулак против твоего дрына!
— Иди ты! — искренне обиделся дворняг. — Полоумный, что ль? Это же кот!
— Поло или полу? — осведомился Вадим, глядя на него в упор. — Изволите оскорблять, сударь?
