— Порядок, — послушно ответила она. — 'И' осталось на трубе.
— Ну, не сам Порядок, скорей его отражение — может, даже вторичное или третичное…
— Четвертичное, — буркнула Юля. — Как период.
— К тому ж, не исключено, искаженное. Короче, в душе остается только набор программ, более или менее удачных. Изменения в организме прекращаются, он фиксируется на достигнутом рубеже. Лишь устраняются нарушения: болезни, ранения — причем с волшебной быстротой. Многодиапазоновая телепатостанция, ориентированная на души других, выключается либо преобразуется в лучевой передатчик подавляющий и подчиняющий чужие сознания (если там найдется, за что зацепиться). Власть такого человека над другими становится чудовищной, его могущество устрашает, энергетические ресурсы бездонны, он практически бессмертен — венец эволюции, и только! Но и жизни в нем больше нет. А сам монстр так же абсолютно подчинен собственному господину, ибо он — лишь ступенька в жесткой и незыблемой пирамиде, вершиной упирающейся в Подвал, где собраны знания Вселенной.
— Он что же теперь, робот? — обмирая, спросила девочка.
— Вампир, — поправил Вадим. — Причем настоящий, классический.
— И даже кровь хлещет? Господи, но зачем?
— Чтоб зацепиться за наш мир. Раньше его удерживало равновесие между отражениями Хаоса и Порядка либо разветвленная корневая система, проросшая в души других. Теперь для выживания ему необходимо вводить в себя недостающий заряд, иначе его попросту выдавит в родственную среду. А что является лучшим разносчиком Хаоса? Свежая, парная кровь!.. Еще можно выгрызать у живых мозг, но технически это сложней. И чем необузданней, вольнолюбивей жертва, тем слаще ее соки. Вообще я полагаю, что «охоту на ведьм» во все времена организовывали именно вампиры. Ибо у ведьм обратный перекос и Хаос в них прямо бурлит. А уж если к вампирам угодит истинный, цветной маг!..
Юля ощутимо содрогнулась, и Вадим тут же замолчал, пристыженный. Кажется, он увлекся настолько, что потерял «контакт с аудиторией».
— Похоже, ты псих, — сообщила девочка. — А ведь у меня сразу закрались подозрения. Вампиры, надо же! Ясновельможное вампирство как высшая стадия человечества. «Мы наш, мы новый мир построим!..» Больше ничего не придумал?
— Да разве только вампиры? — усмехнулся Вадим. — Здесь такой рассадник нечисти!.. Кстати, никогда не подглядывала ночью за отцом?
— Точно, у тебя крыша поехала! — убежденно сказала Юля. — Конечно, спасибо тебе за жизнь, я с ней как-то свыклась, но, может, не стоит обхаивать моих родичей? До сих пор я и сама с этим неплохо справлялась.
— Ладно, не впечатляйся, — отступил он. — Я предупреждал: это фантазии. Может, я параноик, однако безобидный — сама знаешь. Если хочешь, могу рассказать еще: и про оборотней, и про зомби, и про могущественных черных колдунов, обосновавшихся…
— Как тебе моя попка? — перебила Юля и даже продемонстрировала, извернувшись. — Правда, сладкая?
— Не знаю, — вздохнул он, — не пробовал.
— Так в чем же дело? Доступ к телу открыт, давай пробуй!..
Она легла на Вадима всем туловищем и на минуту затихла, наслаждаясь его жаром и энергичным массажем, прокатившимся по ее тылам от ягодичек до шеи, будто у него включился рефлекс — довольно странный для мужчины в такой ситуации. Конечно, девочка ждала от Вадима большего, но, видно, рассудила, что для начала сойдет и это. По крайней мере, холод ей теперь не грозил.
— А зачем на свете люди? — пробормотала Юля ему на ухо и сама же ответила: — Чтоб их жрали вампиры. По-моему, так!
И хихикнула, довольная шуткой. Чуть погодя потерлась носом о его плечо и попросила:
— Дяденька, научи плохому.
— Где уж мне, — хмыкнул Вадим. — Это молодым у нас — дорога.
— «Дорога ложка к обеду», — сказала Юля. — Но ты любишь меня?
— А чего б ты хотела: развесистой лапши на ушах или правды?
— Наверно, лапши, — со вздохом призналась она. — Ну хоть немножко — любишь?
— Понемножку я люблю многих — это еще не повод слагать серенады, — возразил Вадим. — Вот если б я возлюбил тебя сильнее, чем себя!.. Но ведь настолько и ты никого не любишь?
— Что я, псих? А впрочем, может, и псих.
— Ты о чем?
— «Что-то с памятью моей стало», — пожаловалась Юля. — Как раз после твоей обработки мозжечка. Поперли воспоминания, вплоть до самых давних, — и все такие яркие!.. Кстати, чего ты трындел насчет наладки борто-компа? Может, ненароком саданул по блоку памяти?
— Что-нибудь еще? — помолчав, спросил Вадим.
— Еще стала считать не хуже калькулятора. Только задумаюсь — дырк, и выскакивает ответ! Это какой блок?
— Расчетный, — буркнул он. — Даже не блок, а ма-аленькая такая программка, организующая ячейки особым образом. Понятия не имел, что это затронется, — извини.
— Чего там, даже удобно. Знаешь, мне теперь часы не нужны: все время тикает что-то в мозгах — и в любой момент, только спроси!..
— Сколько? — быстро спросил Вадим.
— Два часа сорок одна минута, — ответила Юля голосом телефонной дикторши. — Дырк!
— Смотри-ка — верно.
— Ага, значит, ты тоже?
— А как насчет оперативной памяти?
— А это чего?
— Это — количество данных, коими способен оперировать, — объяснил Вадим. — Чем выше ОП, тем сильнее склонность к системному мышлению, тем большие проблемы можно охватить за один присест.
— Ну, это я не знаю, — сказала девочка. — И скучна мне твоя ОП, так что не приставай. Без того на душе мерзко.
— Хочешь, утешу?
— Хочу, — сразу ухватилась девочка. — Даже знаю — как. Главное, тебе ничего не придется делать…
— Я о другом, — оборвал он. — Твой «папуля»…
— Ну?
— …вовсе не отец тебе. Даже не родственник.
— Класс!.. Это ты сейчас допер, да?
— Это я в тебе откопал, в твоей памяти. Сама ты забыла.
— Ага, — сказала Юля после паузы. — А мать?
— Мать настоящая.
— Ну хоть что-то. Хотя бы покойников у меня не отбираешь.
— Бог с тобой, Юленька, я-то при чем?
— При том, что ты это выдумал! — выпалила девочка. — И знаешь зачем?
— Ну?
— Чего «ну»?
— Ну, не знаю, — усмехнулся Вадим.
— Чтоб подкрепить себя еще и этим. Как же: сиротка, бедненькая, деточка!.. Разве такую можно тронуть?
— Но ты и вправду малолетка — подсудное ж дело!
— Очень колышут тебя суды — кому другому напой!.. Между прочим, по законам шариата я уж года три как могла выскочить замуж.
— Во-первых, я не мусульманин.
— Это в-третьих, — гневно перебила Юля. — Во-первых, ты меня не хочешь.
