Он зверь! — напомнил Вадим себе. Великолепный, совершенный, башковитый, но зверь. С предельно суженным кругом подобия, включающим очень немногих — может, и никого. Надо исходить из этого.
— Слышала такой термин: «опускать»? — сказал Вадим. — Насколько понимаю, примерно так с серками и поступают. Только тут не обходится вульгарным унижением — серков действительно под себя подминают, как ни странно, и внедряются в них намертво!
— Трахают, что ли? — простодушно спросила Юля.
— Откуда мне знать? — пожал он плечами. — Гадать можно всяко, а как проверишь? Не через тебя же его пропускать?
— Подумаешь, сложность! — фыркнула девочка, с почтением покосясь на восставший жезл исполина. — Одним больше!.. Почему не попробовать? — И ехидно добавила: — Конечно, если тебе все равно.
— Проблема в следующем, — объяснил Вадим. — Если ты его в себя пустишь, он посчитает тебя добычей, в лучшем случае — подругой, самкой, продолжательницей рода. Но вовсе не богиней, как задумано. А вот как тебе внедриться в него? Анатомически сие не предусмотрено.
Досадливо Юля повела плечиком: мол, «догадайся сам», — напоследок намылила серка еще раз и тут же схлестала с него всю пену, являя на свет телеса, сияющие чистотой и упругостью. Обращалась с юнцом она без опаски, совершенно забыв свои недавние страхи либо полагаясь на защиту Вадима. Тоже к лучшему, подумал он. Зверь не должен чувствовать в укротителе боязнь, иначе снова может включиться свирепость.
Ополоснув ванну, девочка закупорила сток широкой пробкой, затем, словно по наитию, переключила струю на третий режим, для которого, собственно, и требовался такой сумасшедший напор. Вода принялась фонтанировать из многих дырчатых дисков в бортах, стремительно заполняя ритуальную ванну.
— Смотри-ка, морская соль! — обрадовалась Юлька, снимая с полки пакетик, и посулила зловеще: — Ща вам устрою!
Океанская среда, именно! — внезапно осенило Вадима. Колыбель жизни на Земле, первородный аналог крови. Вот что нас объединит. Ай да жрецы!..
Протянув руку к пульту, он с точностью до десятых установил температуру и притушил свет, сколько возможно. А Юлю предупредил:
— Не переусердствуй, хватит пакета. Здесь все отмерено.
— Что-то придумал? — догадалась она, словно читая с его лица. — Блеск!
— Во всяком случае, попытаться стоит. Только…
— Что?
— Придется его развязать.
— Что ж, давай, — без восторга поддержала девочка. — Похоже, он стал другим — «совсем чистым».
— Что мне в тебе нравится: не боишься пробовать, — похвалил Вадим. — А то знаешь, как у некоторых творцов: ежели нет гарантии, что разродишься шедевром, — значит, и браться не стоит. Бедняги настолько боятся неудач, что сами делают себя неудачниками… Но учти, — продолжал он, — последствия я представляю не слишком. Наверняка ты обретешь многое — даже и то, что вряд ли хотела, — но кое-чем придется поделиться.
— Ответственности бежишь? — усмехнулась Юля. — Все вы, добрячки!.. Наверно, и от девственниц шарахаешься?
— Уж лучше превратить девицу в женщину, чем…
— Во что?
— В ведьму.
— Даже так? — удивилась она, затем решительно тряхнула головой: — Ладно, согласная я — причем на все. Расписку дать или хватит слова?
— Сейчас это и опасно, понимаешь? Я не уверен, что даже сия зверюга сумеет тебя защитить.
— А-а, все равно пропадать! — через силу девочка хмыкнула, видимо, вспомнив «папеньку». — Ну, чего задумал?
— Ты станешь его повелительницей, станешь!.. Но одной тебе серка не удержать: корневая система слабовата — от его силы пойдешь вразнос. И унесет тебя в такие дали!.. Нужен триумвират, триединство — вот тогда нас не свернуть.
— И втроем мы сольемся в экстазе, — подхватила девочка. — Ты гений, Вадичек!
— Всего лишь подражатель, — скромно признался он. — Я уже проходил через такое — лет двенадцать назад. К тому ж это вовсе не то, что ты, развращенка, вообразила… Ну-ка, обними меня сзади.
Юля с готовностью повиновалась. Вода уже поднялась серку по грудь, волнуясь вблизи нее, словно штормовые волны вокруг утеса. Наклонясь к юнцу, Вадим твердой рукой и со всей возможной для себя властностью взял его за подбородок и рывком повернул к себе, глаза в глаза. В то же мгновение взгляд серка напрягся, затвердел в ощутимый энерго-луч, силясь проникнуть в обнажившееся сознание Вадима, чтобы подавить его своей мощью. И неожиданно провалился туда, не встретив сопротивления, — словно вломился в открытую дверь. И заметался в чужих просторах, отыскивая Врага, повсюду натыкался на непроницаемые перегородки, мягко гасившие любые наскоки. А на себе ощущал давление тысяч и тысяч внимательных, сочувственных глаз, безмолвно за ним наблюдавших. Серка это смутило — он не отступил, но присмирел, зацепенев в центре нового логова, куда более вольготного, чем собственное, и, кажется, безопасного.
Не отпуская его взгляда, Вадим распустил узлы на вымокших веревках, затем плавным нажимом прислонил серка к бортику и отодвинулся. Вода набралась уже до краев и с монотонным гулом устремилась по желобкам к полу, стекая затем в широкую дыру. Ощущать ее можно было лишь по щекотанию струй, похожих на касания невидимых рук, — значит, теплотой она равнялась крови. И пахло от нее горькой свежестью, будившей в памяти нечто столь древнее, будто это хранилось в генах. Прикинув мощность струи, Вадим вывел примерные сроки для подбрасывания новых порций соли, затем сказал Юле:
— А теперь сядь рядом и смотри ему в глаза.
— Дистанционный секс? — жалобно спросила она. — Всю жизнь мечтала!..
Однако послушалась. По самые скулы трое погрузились в воду, циркулировавшую между ними, словно общая кровосистема, исподволь объединявшую их ощущения, желания, даже мысли. Не отвлекаясь на тяжесть и холод, словно бы воспарив в подводной невесомости, они теперь слушали только друг друга. («Что является лучшей средой для прохождения звуковых волн? — с усмешкой спросил себя Вадим. — А электротока? А телепатом?») Вдобавок они, все трое, переплелись в ванне ногами, сомкнувшись еще и напрямую.
Триединство! — думал Вадим, глядя в закаменевшие глаза серка, а боком чувствуя прильнувшее тело Юли. Триумвират, триада!.. Инициатива, упорство, совесть. Как тогда, с Эвой и Адамом. Возможно ли? Пройти по этому пути еще раз — но тогда-то меня вели, да и способ был иной. К тому же нынешняя инициатива больше смахивает на шило в Юлиной попке, а совесть — на страх навредить. И даже насчет силы не уверен: в достатке ли?
Он ощущал, как мысле-поле сгущается вокруг соседних сознаний почти до видимой плотности. Поставляемые водой впечатления облегчали ориентацию в чужих «потемках» — примерно как знание пропорций помогает художнику видеть формы. И все-таки с отвычки пришлось поплутать.
В девочке обнаружилось куда больше разрушительного, убийственного Хаоса, чем он подозревал.
Похоже, Юля направляется прямиком к собственной гибели или безумию — если не принять должных мер. Неосознанно она даже хотела этого и мучила тех, кого любила, поскольку слишком мало любила себя.
А вот серк словно бы весь состоял из могучих животных позывов, определявших его поступки с жесткостью компьютерных программ. В нем-то Хаоса почти не ощущалось: чтобы решиться на «химию»,
