требовалась фанатичная, почти маниакальная целеустремленность. Но поскольку и перегородок в сознании не осталось, обе стихии сцепились в серке напрямую, выплескиваясь наружу убийственной яростью. Нетрудно было предугадать, которая победит — особенно когда на поддержку явится господин. А телепатостанций в нем оказалось даже две, хотя, как и полагал Вадим, очень узкой, кинжальной направленности. Отдельно: передатчик с дюжиной каналов, посылающий властную энергию вдоль взгляда, словно плазму вдоль ионизирующего луча; и приемник с фиксированной частотой, причем сигнал со входа мог поступать прямиком на все выходы, — образцовый полуфабрикат для будущей нежити!
«Мне не нужна абсолютная, рабская подчиненность, — разбираясь в чужих сплетениях, бормотал Вадим. — Если не обойтись без вертикалей, пусть это будут отношения вассала и сюзерена, слуги и господина — со взаимными обязательствами, подкрепленными любовью. Пусть вертикали сочетаются с горизонталями, для вящей надежности. Я замкну ваши властные лучи в Кольцо — через себя, ибо во мне теряются перепады высот, — и разведу стихии на дистанцию, где они смогут взаимодействовать, не враждуя. И само расстояние заменит перегородку… Что я наделал! — вдруг испугался Вадим. — Теперь они повязаны меж собой жизнями, а вдобавок замкнуты на меня. Если я погибну, что станет с ними? Удержатся ли в этом мире, зацепившись Юлиными корешками, или будут дрейфовать к одной из первородных стихий? Пока не „сорвутся вдвоем“ в невообразимую бездонную пропасть — все равно, Хаос это будет или Порядок…»
Погруженный в три сознания (считая собственное), Вадим не увидел, как позади него, из серого проема, выступил широкий силуэт, неслышный за шумом воды. Затем сумрак взрезала бледная вспышка, и, скрюченный болью, Вадим упал лицом в воду…
Спокойно! Через секунду он уже был на ногах: от боли ведь тоже можно отстраниться.
Но еще раньше из ванны катапультировалось другое тело, взрывая воду в фонтан. Оглянувшись, Вадим увидел, как всей тяжестью серк обрушился на врага, смяв его, точно тряпичную куклу.
— Он вступился! — торжествующе крикнула Юля, сама едва не выброшенная волной — в последний миг Вадим придержал ее за тонкое бедро. — Он с нами, он мой!
Но самого Вадима порадовало другое: надежно обездвижив напавшего, серк не попытался его сокрушить в кровавый ком или разорвать на части, как сделал бы раньше. У него появились тормоза!
— Не трогать, — на всякий случай добавил Вадим, закрепляя рефлекс. — Фу, зверь!.. Кстати, как тебя зовут?
Но вместо серка нежданно откликнулся другой.
— Так это ты, Лось? — просипел он из-под двух центнеров закаменевшей, угрожающе ворчащей плоти. — А я уж подумал!..
Злодеем оказался билдерский жрец, по каким-то своим надобностям наведавшийся сюда в неурочное время. Откуда ему было знать, что в родном храме поджидает такая встреча?
Это же тотчас сообразила Юлька, а может, попросту считала с сознания Вадима, воспользовавшись сближением.
— Ага! — зловеще произнесла она, с видом царевны присаживаясь на бортик. — А вот теперь, любезный, ты расскажешь нам все: и про ваши сношения с Шершнями, и про поставки тюбиковой дряни, и про свою клиентуру — до последнего придурка… Или желаешь продолжить знакомство с нашим крошкой? Тогда сам скажи ему: «Фас!»
Конечно, жрец без особенных колебаний выложил, что знал, и посчитал за счастье, когда ему наконец позволили вдохнуть полной грудью. Правда, знал он немного. Зато, облегчив совесть и уверовав в спасение, жрец сразу воспрянул духом и с восторгом уставился на изящные прелести девочки, выставленные напоказ, и на титанические пропорции серка: все-таки билдеры понимали в таких вещах толк.
Оставив Юлю на попечение прирученного исполина и уповая на гостеприимство покаявшегося жреца, Вадим выбрался из подвала и покатил по снежку домой, уже не надеясь застать там Алису. А потому решил заглянуть к новому приятелю, торгашу Эмилю, — благо это оказалось по пути.
Дверь в его лавчонку оказалась заперта, а за стеклом висела табличка: «closed». Вадиму это не понравилось. Конечно, время позднее, особенно по меркам Крепости, но и Эмиль не из тех, кто разбрасывается даже единичными клиентами. Тем более у крутарей сейчас самая суета.
Напрягшись, Вадим просочился мысле-облаком внутрь и обеспокоился еще больше: не многовато ли посетителей? Может, расчетный день? Но для сбора дани хватило бы одного крутаря, зачем вваливаться сворой?
Обойдя дом, Вадим вошел в подъезд. На первом этаже, возле запасного входа, стену подпирал флегматичный крепыш с пустыми глазами, механически провожавшими каждого, кто поднимался по лестнице. Он ни о чем не думал, ничего не вспоминал, не чувствовал, — просто сторожил, как автомат. И потому Вадим обнаружил его только сейчас. Но стоило обозначить движение к двери, как крутарь словно включился.
— Закрыто, — объявил он, заступая проход. — Понял, да?
— И бог с ним, — сказал Вадим. — Я по личному.
— Перенеси, — пожал плечами крепыш. — Хозяин занят.
— Не для меня.
Вадим надвинулся вплотную. Оттолкнувшись спиной от двери, крепыш пихнул обеими руками его в грудь. Но угодил в воздух, против воли шагнув вперед. И тут же, на сайд-стэпе, Вадим поймал его за шею и добавил инерции, вынудив пробежаться вниз по ступеням. Затем вступил в дверь и сразу ее запер, чтоб избежать новых возражений. Миновав темную кладовку, бесшумно возник в торговой комнатке.
Здесь было спокойно. С безупречно радушным ликом Эмиль восседал в уголке, задвинутый единственным столиком, — сложив худые длинные конечности, как богомол, и втянув голову в узкие плечи. Он не заискивал, не лебезил, но хамские выходки спускал гостям, как издержки воспитания. А что ему оставалось?
Напротив Эмиля расположился нескладный субъект с расхлябанными членами, отечными чертами и многими шрамами на мятой физиономии. По сторонам от субъекта помещались двое: плотный коротыш с круглой головой, щетинистой от подбородка до макушки, и длинный гибкий парень — похоже, из бойцов. Еще один выжидал в сторонке, равнодушно листая книгу, наверно, в поисках картинок. Пятый сторожил вход, изредка выглядывая за шторку.
А обслуживала компанию худощавая темненькая девушка, не красавица, но милашка, чем-то похожая на юную надсмотрщицу Руфь из Вадимового КБ, — по-видимому, дочь Эмиля. Ее выдержки едва хватало на ледяную мину, сквозь которую явственно проступала брезгливость.
Похоже, разговор происходил не из приятных, а гости явно не входили в число званых. Что за публика? Если крутари, то не из истинных — падальщики, «шакалы», «гиены», «вепри»? Скорее последние, судя по ухваткам. А среди малых стай «вепри» — самые гадостные. Собственных тормозов у них нет — только страх. И потому им так нравится пугать других.
Мяторожий главарь как раз принялся перечислять беды, грозившие торгашу, буде тому вздумается брыкаться. Голос у него звучал сипло и неряшливо, гармонируя с внешностью. Пока что гость держался в рамках, но в любой миг готов был окатить собеседника помоями: голосок вполне для этого подходил. Еще Вадим чувствовал, как зудят у «вепря» ладони — шлепнуть курсирующую вблизи девушку по узкому заду (это для начала). И чешутся костяшки на кулаках — тут же отоварить папашку, наверняка бы за нее вступившегося. По всему видно, главарек был небольшого ума, зато дело свое знал досконально и подбить на скандал мог любого. Эх, сюда б того, кто навешал ему эти шрамы! — как говаривал крестьянин в «Великолепной семерке».
— Всем привет! — громко сказал Вадим. — Эмиль, забыл? Договорено же!
Взгляды разом обратились на него, и, как всегда, Вадим ощутил себя неуютно в перекрестии многих лучей. Однако пренебрег, отстранился, без спешки приблизился к столу и небрежно облокотился о стойку рядом с Эмилем, ибо свободных стульев не оставалось. Впрочем, оба гарда готовы были вскочить и ждали только команды. Либо повода.
— В чем дело, бычара? — враждебно спросил помятый. — Мы ж разобрались с Вольтом!..
— Это Аркан, наш новый пастух, — быстро вставил Эмиль — Оказывается, власть переменилась — снимай штаны опять! Почтенный Валет распродает деревеньку: десяток душ туда, десяток — сюда…
