И добавил, со значением подняв палец:
— «Дальше — тишина».
— Опять Шекспир? — блеснула эрудицией девушка. А может, просто угадала.
— Точно. Но теперь в интерпретации Лозинского. Все же вольготно жилось Вильяму! — позавидовал Вадим. — Почти все сюжеты он брал из истории либо из преданий, а то и вовсе заимствовал. Зато потом делал из них такие конфетки!..
— Я молчу, — напомнила Кира.
Умолкнув тоже, Вадим на полной скорости принялся кружить по пустынным улицам, проверяя себя на «хвостатость». А мысле-облаком обследовал все закутки шустрой машины — занудливая процедура, однако насущная. В повороты влетал не тормозя, и тогда обоих мотало на ремнях, но страховка оказалась надежной.
Лишь уверовав в отсутствие слежки, Вадим направил колесник к цели, разбрасывая щупы пошире: не дай бог, прицепится кто. Наверняка же Бондарь просчитал ближайшие шаги поднадзорного и учел его повышенную чуткость. Правда, он мог ошибиться в оценках — на этом и стоит сыграть.
— По-моему, мы направляемся не к тебе, — негромко заметила Кира.
— А что я там потерял? — откликнулся Вадим. — Ляпнул, что в голову пришло, — лишь бы не разочаровывать гаражных слухачей. И колесник мог быть напичкан электроникой.
— Нет? — удивилась она. — Ты проверил?
Вадим усмехнулся:
— Похоже, Алекс меня оценил и с машиной решил не глупить. Так что осталась ты, милая, без прикрытия!.. Впрочем, еще не поздно сойти. «Остановить жизнь» или как?
— Жди! — фыркнула Кира. — Уж если доверила тебе самое дорогое: девичью честь…
— Ты служебную доверь, — сказал Вадим. — Эти мне самураи, князеньки, сюзерены с вассалами!.. Детство человечества.
— Раз нельзя без игр, достойней играть по этим правилам, — примирительно возразила девушка. — Или ты знаешь лучшие?
— Лучше подрасти и начать взрослую жизнь. Это не так скучно, как кажется.
— Об этом после расскажешь, ладно? Сейчас объясни, куда мы едем.
С сожалением Вадим пожал плечами: какими прагматичными бывают женщины!
— Помнишь, как замельтешил я возле подбитого «ворона»? — спросил он. — Ведь я там Юльку учуял — больше некого. Сколько б она ни пряталась от меня, разве такую магию скроешь!
— Опять за свое? — возмутилась Кира. — При чем здесь магия? Давай придерживаться фактов, как и раньше, — твоя ж идея!
— Так меня, так, — одобрительно закивал Вадим. — Только я ведь и говорю о факте. Ну чую я магию, что поделаешь? И если сей факт мы отринем за неправдоподобие, дальше не сдвинемся.
— Господи, Вадим!.. Ты все уши прожужжал мне про Порядок да Хаос — ладно, куда ни шло, сойдет за мировоззренческую концепцию. Но магия?!
— Милая, дальше и вовсе просто: магия есть процесс созидания, и происходит он, когда Порядок закорачивается на Хаос. Это как пробой в конденсаторе, знаешь?
— «Порядок на Хаос», — гнусаво передразнила она. — И все, да? Какая прелесть!
— Ну ты же слышала байку про «живую» и «мертвую» воды? «Мертвая» — это концентрат первородных программ, восстанавливающий поврежденные тела по изначальному образцу; а вот «живая»…
— Это рассудок у тебя поврежденный! — перебила Кира. — Куда мы все-таки едем, мучитель, ты можешь сказать?
— К нашему «ворону», конечно, — ответил Вадим. — Без него теперь не обойтись… И не говори, что женского в тебе недобор! — хмыкнул он. — По-моему, в самый раз — судя по аргументации.
— Зачем тебе Юля? — строго спросила девушка. — Ты во что меня втравил? Признавайся! Личные делишки обстряпываешь?
— И это тоже, — не стал оспаривать он. — Но главное: в здешнем временном потоке наметился узел, и приходится он аккурат на крошку Юлю. Поворотные моменты Судьбы — слыхала про такие?
Это заявление озадачило Киру — на некоторое время. Пока она распутывала фразы, не слишком понятные самому Вадиму, колесник покинул скученные довоенные постройки и вырвался на широкий проспект, стрелой убегающий к окраинам. И тут Вадим выжал из машины все, соревнуясь с летящими по небу тучами.
Погода уже напоминала позднюю осень, и даже снежок принимался сыпать раз за разом, словно для пробы. Черные тучи нависали сегодня особенно низко, едва не касаясь крыш высотников, однако Вадим с тревогою озирался, высматривая вертушки — Шершней или блюстов… или репрессоров. На этих просторах скрыться от них будет трудно. А ну как вынырнет из облаков парочка «воронов»!
Впрочем, великолепная машина, разогнавшись, уже и сама неслась по шоссе со скоростью вертолета. Теперь Вадим чувствовал ее, как собственное тело, и легкими движениями рук плавно водил от края к краю асфальтового полотна, выбирая наилучший путь. Редкие патрули блюстителей, приткнувшиеся на обочине, даже не пытались за ней пристроиться и только провожали гонщиков напряженными взглядами, словно потенциальных самоубийц. Затем блюсты наверняка извещали по рации кого следует, так что скрытничать дальше смысла не было. По счастью, на дороге не встретилось ни одной своры Боевых Псов, которые вполне могли устроить заслон, не поглядев на гардейские эмблемы.
— А интересно, что Юлька затеяла? — заговорил Вадим снова. — «Папеньку» она тряханула крепко — видно, в самом начале ночи, когда тот еще набирал силу, зато уже имел чего рассказать. Конечно, если бы спрашивал кто другой, не ведьма, — осклабясь, он покосился на Киру, — фиг бы этот прохвост поплыл! Но Юлька вполне могла его раскрутить — недаром же Бондарь так всполошился? И вот теперь начинается гонка: кто найдет ее первым, — прям как в кино.
— Ты печешься о девчонке, будто ее отец, — заметила Кира то ли с осуждением, то ли с ревностью… то ли с завистью. — Но разве может профи быть порядочным человеком?
— И что, по-твоему, порядочность?
— Ну, хорошим, добрым… душевным.
— Опять некорректно: для кого хорошим, что такое доброта? А душу и вовсе лучше не трогать!
— Тогда еще вопрос, — состроила гримаску девушка, — может ли хороший человек не быть занудой?
— А ты видала таких?
— Мне ведь и зануды до сих пор не попадались. То есть обычных-то навалом, но чтоб и человек приличный!..
— А что, селянка, — весело спросил Вадим, — «хочешь большой, но чистой любви»?
— Кто ж ее не хочет? — откликнулась Кира, и опять он не понял, то ли девушка видела фильм, то ли попала случайно. — Только нам это по статусу не положено. «Первым делом — самолеты», верно?
Отстегнув ремни, она без церемоний стянула с себя платье, перебросив назад. Затем извлекла из-под сиденья плотный темный комбинезон, бронированный тонким пластиком. Сбросив и туфельки, принялась в него втискиваться, конечность за конечностью, словно кисть в тесную перчатку, — пока снаружи не осталось только лицо. Хотя Кира и оделась, выглядела скорее голой. Похоже, эта ткань из тех, что наносятся прямо на кожу, а высыхая, превращаются в эластичную оболочку. Довершили наряд изящный, как ее головка, шлем с массивными, напичканными электроникой очками да сложная сбруя из прочных ремней — с ножнами, кобурами и прочими причиндалами. Через пяток минут Кира была полностью экипирована для ночных приключений — не то что сутки назад, когда из всех средств у нее сохранился лишь крохотный передатчик, запрятанный невесть куда. Нарядная бабочка преобразилась в хищную личинку, вдобавок упакованную в непробиваемый кокон. «Метаморфозы, метаморфозы» — туда, обратно.
— Недурно, — одобрил Вадим и поинтересовался: — Наглядная агитация или вправду куда собралась?
— Шутник!
