— Ну, за других не скажу…
— А что думаешь о «странниках», кои останутся на отшибе? Не потому что странствуют, а что странные. Как с ними-то быть? Кстати, и любимые тобой драконы никогда не летали стаями… А куда ты определишь иудеев?
— Уж эти нам иудеи, — усмехнулся Брон. — Индейцы недолинчёванные!.. Или ковбои? Кабы не Бугор, давно слиняли б в родную Америку. А так приходится изворачиваться — чтоб и лицо соблюсти, и навар не упустить. Вот и садятся меж двух стульев.
— Похоже, ты завелся, — заметил Вадим.
— Должен я спустить пары? — сказал князь. — Гош кого угодно из себя выведет — старый бандит!
— Говорят, уже внуки разбойников выбиваются в приличные люди.
— Это же сколько ждать!..
— Не теряй надежды — внуки уже появились. Правда, пока по линии Миши.
— Тоже бандюга отменный, почище Гоша, — недаром старик его задвигает. К тому ж сплоховал толстячок, пусть не по своей вине. Все-таки бог есть, раз накрылся их паскудный «Перекресток»!
— «На бога надейся…» — пробормотал Вадим себе под нос, однако князь услышал и поглядел на него с интересом. Впрочем, расспрашивать не стал.
— Господи, ну почему от иудеев так пахнет! — сказал он. — И вправду, видно, лучше единожды претерпеть обрезание, чем каждый день мыться.
— Ладно, князенька, притормози, — попросил Вадим. — Без тебя в губернии не продохнуть от патриотов. К слову сказать, иудеи — патриоты покруче иных. Только привязываются они не к месту, как кошки, а по-собачьему, к людям — своим, разумеется. Уж так их слепила история. Послонялся бы сам столько веков по чужим углам!
— И все ж хорошо, что прошлой ночью Гошу не подфартило, — иначе бы он месяц расчухивался! Всех его средств теперь хватит денька на два-три, затем начнется обвал. Людишки побегут, даром что соплеменники, равновесие нарушится, и что тогда — новый передел? Сейчас Гошу надо соображать, как в лучшие годы. Не то свои же скинут.
— Это и волнует вас, да? Я думал, за подданных радеете.
— Все подкалываешь? Была б у меня такая собака, давно бы убил!
— Еще не хватало, чтоб я заменил тебе совесть! — хмыкнул Вадим. — Тут ты и отделаешься от меня — в момент! Какой правитель стерпит угрызения, если их можно порешить отдельно от себя?.
— Складывается союз, складывается, — довольно сказал Брон, — лишь бы не сглазить. Старикан иной раз такое выкидывает!..
— А как же Винт?
— А что Винт? — усмехнулся росич. — Он всегда знает больше, чем говорит. Видно, по тайным своим каналам Винт напал на такое, от чего волосы встали дыбом. Нюх у него редкостный — ему бы в контрразведку!
— Сам-то чем планируешь заняться?
— Забот выше головы! Одних доспехов сколько понадобится — пока все наладишь…
— Доспехи — штука нужная, — согласился Вадим. — Только всем вашим поделкам до Шершневых скафандров как до неба. Тут не просто новая ступень — иной принцип. Что-то ощущается в их покрытии, почти магическое. Внутри Гнезда без них делать нечего — не только потому, что маскируют. И как вы не удосужились испытать их на все мыслимые нагрузки! Что значит дилетанты — спец бы мимо этого не прошел. Или скафандры жаль?
— Их же по пальцам перечесть, — ответил Брон. — Вот разживемся еще…
— Вот испытают их прямо на вас, — посулил Вадим. — Еще обвиняешь Гоша в скупердяйстве!… Тебе чего жальче: скафандра или себя?
— Так ведь на себе заживет, — ухмыльнулся здоровяк. — А скафандр не подлатаешь — только менять!
— Кстати, Шершневые мечи любопытны не меньше, — добавил Вадим. — Даже не берусь определить из чего они сделаны, — нет у нас таких материалов и похожего нет.
— По-твоему, в Гнезде не продохнуть от сюрпризов?
— Если мы захватим его, то чудом, — подтвердил Вадим. — Шершни еще не проявили себя и на треть.
— А ты оптимист! — хохотнул Брон. — Чего ж дергаться?
— По-твоему, у нас есть выбор?
— К слову, союзнички у нас еще те: Вольт — скользкий, Гош — мнительный. Но еще труднее ладить с ордынцами: непредсказуемы. — Озабоченно помолчав, Брон спросил, словно выстрелил: — А помнишь, ты похвалялся, что способен договориться с любым, включая Бату?
— Не похвалялся, — возразил Вадим, — предполагал. — И добавил со смешком: — «Я не суслик, я — барсук».
— Это все равно! — отмахнулся князь, тоже цитируя мультик либо попав. — Вот и отправляйся к нему послом — я уже все подготовил.
— Не выйдет.
— Почему?
— Древние монголы требовали от послов пресмыкания, иначе лишали статуса. Я не чиновник и не монах — через себя не смогу переступить.
— Я не суслик, не барсук, — проговорил задумчиво Брон. — «Аз есмь царь!» Не волнуйся, я это учел: Бату примет тебя как гостя… если дойдешь.
— И что это значит?
Росич пожал плечами:
— Я только цитирую кагана. Выводы делай сам.
— Вдохновляющее напутствие!
— Я ведь не настаиваю. Но без ордынцев не обойтись, сам понимаешь. Росичей мало, а иудеи с сутенерами горазды работать лишь на подхвате — бойцы из них аховые. В конце концов, даже с половцами, извечными своими недругами, русичи объединялись против тех же татар.
— И это не слишком им помогло.
— Кажется, ты возражаешь? — удивился Брон.
— Привычка… Когда мне отправляться — прямо сейчас?
— К границе тебя подбросят. А дальше Бату обещал провожатых — не заблудишься.
— Уже легче.
Действительно, к условленному месту Вадима доставили без проволочек и с должным почетом, как личного друга росского Главы; но дальше пришлось топать пешком. Сопровождала Вадима занятная парочка коротышей: вьетнамец и такой же натуральный, импортный кореец — конечно, северный, «народно-демократический». Бог знает, как они тут оказались — скорее всего по внутрилагерному обмену спецами, задержавшись в губернском науч-городке (во всяком случае, на лимитчиков не походили). Вьетнамец был пошустрей и поактивней корейца, вдобавок лучше владел русским, обосновавшись в России, наверно, задолго до Отделения. На все его выходки кореец отвечал терпеливой, заискивающей улыбкой и явно шел на поводу у заводного вьетнамца, тормошившего напарника каждую минуту.
— Скажи, здоровый парень? — спрашивал вьетнамец, восторженно крутясь вокруг Вадима. — У-у, какой!
— Да, — соглашался кореец, демонстрируя торчащие зубы, — большой.
— Давай поборемся? — предлагал вьетнамец и хватал Вадима за руку. — Боисся, да?
Притиснув его худые локти к бокам, Вадим поднимал малыша в воздух и осторожно отставлял в сторону, после чего тот на некоторое время стихал. Затем опять принимался колобродить.
Насколько Вадим знал, даже среди ордынцев вьетнамская команда выделялась особенной, изощренной жестокостью, — однако этот веселый и немолодой уже шустрик вовсе не казался страшным. Хотя кто знает: неспроста ж он прибился именно к ордынцам?
А улыбчивый кореец вполне мог оказаться не отставным спецом, а, скажем, бывшим агентом
