корейских спецслужб, некогда орудовавших по всему Союзу как у себя дома. Или же совмещать обе ипостаси — попробовал бы он отказаться! Посещая науч-городок, Вадим запомнил тамошних корейцев, одинаковых, словно униформисты, с портретиками Ким Ир Сена на обязательных в любую жару пиджаках и всегда державшихся плотными стайками — только что строем не ходили. Мало верилось, что отбирали их за способности или научное рвение. И проку от них, кажется, было не больше, чем от вьетнамцев- лимитчиков, — хотя хлопот намного меньше, это да.
Улочка кончилась, перед Вадимом открылась площадь.
— Иди, — остановившись, вьетнамец мотнул подбородком вперед: — Вон туда.
— Один, да? — удивился Вадим. — Уже довели?
— Иди-иди, не задерживай!.. Каган ждет.
Пожав плечами, Вадим оставил проводников и зашагал через площадь, небрежно посматривая по сторонам. И почти сразу обнаружил невдалеке троицу двуколесных крутарей, пристально следивших за ним. Все трое затаились в тени узеньких улиц, впадавших в площадь, точно ручейки в лесное озеро, и могли выскочить на простор в любой миг, словно чертики из коробок. Как и большинство, эти ордынцы не были высокими, но их титановые кольчуги распирались массивными плечами, а руки длиной и мощью могли соперничать с лапами орангутанга. И как обезьянам, соразмерные ноги ордынцам, в общем, не требовались, поскольку на землю они ступали редко и даже по лестницам охотней носились на колесах — эдакие моторизованные аналоги кентавров.
Так, уныло подумал Вадим, начинается!.. С самого начала он готовил себя к худшему, однако теперь приходилось настраиваться на драку снова. Не то чтобы Вадим растерял по дороге силы и рефлексы: всего этого вполне хватило бы, скажем, на боксерский мешок. Наверно, и со спаррингом Вадим бы совладал — при соблюдении всех формальностей и мер предосторожности. Но драться всерьез, обратить голые кулаки против человека, еще не причинившего тебе существенный урон?
Нет, сам-то Вадим прекрасно понимал, что иногда лучше ударить первым, но вот его мышцы словно бы выключались — у них на такое фантазии не хватало. Этот странный запрет, точно Первый Закон роботехники, доминировал над любыми навыками, и требовалось немало времени, чтоб его одолеть. Иной раз, если заставали врасплох, Вадим расходился только к завершению потасовки, когда поздно было махать кулаками. Впрочем, с каждой попыткой он продвигался по этому пути еще на шажок, а с появлением Эвы шаги сделались чаще и шире, — однако хотелось верить, что он не зайдет тут слишком далеко. Даже если сумеет сейчас убедить себя, что драться ему придется с колесниками, а не с людьми. И ведь надо не просто их победить, но победить эффектно, дабы впечатлять возможных наблюдателей.
А те уже занимали места поудобней: в глубине окрестных зданий Вадим ощутил несколько пар глаз, вооруженных записывающей или передающей оптикой, — прямо как на стадионе. Наверно, и монтажер уже наготове, чтоб выбирать картинку поэффектней. И кому это пойдет? Догадаться несложно.
Стальные наездники не спешили нападать, давая жертве проникнуться грозящей опасностью. Тут они ошиблись: конечно, Вадима трудно отнести к прирожденным бойцам, но и труса он праздновал редко. А панике поддавался так же трудно, как ярости. Зато время на подготовку ему предоставили — главная его проблема. Несколько раз Вадим напряг и отпустил мускулы, словно накачивал себя энергией, затем резко выдохнул — почти на вскрике. Все, теперь он готов к схватке!
От прежних мотоциклов ордынские двуколесники ушли дальше других. Помимо бронированных обтекателей, укрывавших ездока от ветра и превратностей судьбы, в них предусмотрели ножное управление, высвобождавшее руки для стрельбы и метаний. Двуколесники «росичей» выглядели мощнее и массивней, однако верткостью уступали ордынским, а в узких переулках Старого Города это нередко играло решающую роль.
И все равно таранить Вадима машиной было глупо: тренированный человек, если не запаникует, увернется от любых лобовых наездов. Но один нукер решил попытался. Бог знает, на что он рассчитывал — может, и впрямь посчитал Вадима легкой добычей.
С ужасающим ревом двуколесник разогнался и взмыл в воздух, на секунду потеряв управление. Отскочив с линии атаки, Вадим пропустил машину мимо и, отклонясь туловищем еще дальше, саданул ногой в самый ее верх — с такой резвостью, будто сам в эти мгновения переключился на форсаж. Плавно кренясь, двуколесник завершил полет, но приземлился уже набок, со скрежетом пропахав асфальт абордажными шипами.
А с боков уже летела к Вадиму пара арканов, раскручиваясь в петли. Тычком ладони он остановил один моток, уронив его вниз. Другой аркан поймал в воздухе и, быстро нагнувшись, надел на торчащий из асфальта штырь — куда, по счастливой случайности, уже упал первый. Тотчас колесники рванулись в стороны, разом вздернулись на дыбы, будто на стены налетели, и — опрокинулись.
Испугавшись, Вадим кинулся к одному из ездоков, упавшему опаснее других, но тот уже выползал из кабины, волоча за собой кнут, которыми ордынцы играючи вспарывали на проштрафившихся одежду — вместе с кожей. Приподнявшись на коленях, зло замахнулся. С трудом Вадим увернулся от свистящего жгута, нацеленного в лицо, в последний миг вдруг ухватился за кнут и дернул всей массой. Ордынец обвалился лицом вперед и на этот раз, видимо, впечатался крепко, вырубившись напрочь.
Обернувшись, Вадим увидел другого нукера, суетливо пытающегося поднять двуколесник, — третий увяз в кабине, отчаянно дергаясь меж привязных ремней.
— Помочь? — предложил Вадим вполне искренне. — Уж извини.
Нукер развернулся и с визгом бросился на него, ловко орудуя парой многохвостых нагаек. Не раздумывая, Вадим упал ему под ноги. Тот высоко прыгнул, пропуская врага под собой, но Вадим успел поймать ордынца за ступню и уронил головой вниз, сейчас же придавив всеми своими пудами. Даже оглушенный, монгол попробовал сбросить ненавистную тяжесть, и пришлось его слегка примять, чтоб не трепыхался, а уж затем отбирать нагайки. Наверно, это смазало общее впечатление, но в остальном сцена удалась — вполне в русле action-кинушек, популярных среди крутарей.
Вообще, из нынешних любителей маскарада ордынцы выглядели наиболее впечатляюще. Конечно, это было лишь стилизацией — так сказать, вариация на тему стандартных доспехов, — однако живописной. Интересно, что за меха идут на их шапки — уж наверно, не куньи!
Поднявшись, Вадим зашвырнул нагайки подальше и небрежно продолжил путь, краями глаз следя за демоторизованной троицей, — к дальнему краю площади, где уже поджидала давешняя пара коротышей, обогнув место схватки по тротуару. Похоже, идти оставалось немного, однако это мало что значило — каждый метр мог оказаться последним.
И точно, при повороте на финишную прямую Вадим уперся в неохватную тушу, больше похожую на афишную тумбу. Громоздилась она неподвижно, наглухо перегородив узенький переулок, и только зрачки в раскосых глазах двигались, изучая противника. Лицо гиганта было бесстрастным, точно у Будды, вдобавок он не уступал тому дородством. Зато габаритами превосходил намного. Умиляли пухлые, как у младенца, губы, сложенные бантиком.
«Эх, ни фига себе! — изумился Вадим. И кто придумал, будто в Орде нет великанов! А это — Дюймовочка?»
Наметанным глазом он оценил: центнера на три тянет, и рост под два сорок. Уж не объявился ли в губернии собственный сумоист? Господи, да из него можно вылепить троих росичей! Как же взрастили такого? И мне-то что с ним делать? Конечно, «умный в гору не пойдет», но и обойти не удастся. А своими рычагами он вытолкает меня из прохода, точно мальчонку.
Приблизившись вплотную к человеку-горе, Вадим невольно глянул под его выступающий живот, на самое уязвимое место, достать до которого было несложно. Наверно, и пробить удалось бы — во всяком случае, ногой. Но слишком долго потом придется оправдываться, и хорошо, если обойдется без увечий. К тому ж парень не кажется злобным. Ну большой, да, — но это не повод, чтобы лупить по… гм… гениталиям.
Глубоко вздохнув, исполин наконец пришел в движение, будто ожил. Далеко отставя обширный зад, он принялся тыкать в Вадима длинными ручищами, очень быстро и ловко. Но тот уклонялся еще проворней, вовсе не желая угодить под серию чудовищных толчков — от такого и более массивный кувыркнется кверху тормашками. Однако затягивать игру не стоило: зрители не поймут.
Отступив шагов на десять, Вадим разогнался, рыкая на каждом скачке, точно таранящий серк,
