— Боже мой, — выдохнула она, — как мало нужно человеку для счастья!
— Ну, если тебе больше ничего не надо…
Присев на стул, Геральд пододвинул к ванне изящный столик и разлил по бокалам вино. Фрукты и сладости прилагались.
— Вообще здесь довольно места для двоих, — заметила Энни. — Даже для троих, если уж зашла речь.
Ну, это смело! — оценил Геральд. Где ж я добуду третьего? Вдобавок и делиться не люблю — есть такой грех. Или имелась в виду третья?
— Не искушай без нужды, — предостерег он. — Пока что я созерцатель, почти абстрактный ценитель твоей красоты. Но стоит дистанцию нарушить…
— Почему нет? Все равно это произойдет — рано или поздно. Так к чему затягивать?
«Это» произошло даже быстрее, чем Геральд рассчитывал, — они не успели еще выбраться из ванны. К прочим достоинствам у нее оказалась атласная кожа и нежные, как у ребенка, ступни с умилительными пальчиками. К слову сказать, его «обхаживание» в предложенном ею варианте больше походило на эротическую игру. Он вовсе не собирался принуждать гостью, но та сама возжелала близости. Взыграл ли темперамент, до поры сдерживаемый, или Энни впрямь лишена предрассудков. Оно и к лучшему, если честно.
Затем «это» совершилось трижды, уже в постели, перемежаясь легкой трапезой, неспешной выпивкой, расслабленной дремотой, разговором. Энни изголодалась по ласке, хотя старалась не слишком это выказывать, и льнула к нему словно течная кошечка, постепенно раскрываясь. Возможно, с самого начала Геральд настроился на нее верно, сплетясь незримыми нитями, а может, и в тот трактир завернул неспроста — ведь не планировал. И она доверилась незнакомцу так легко, словно бы сама владела подобием его дара — чувствовать людей. Или это беспечность? Или безысходность?
Похоже, в этой нечаянной встрече повезло не только женщине. Хотя Геральд давно уж не полагался на удачу — куда чаще ему приходилось драться с судьбой.
— Что ни делается — к лучшему, — заметил он, когда оба наконец угомонились. — Сейчас мы покемарим, чтобы не клевать носом днем, а когда встанет солнце, переберемся в лоджию — если вы, сударыня, не против легкого загара. Кстати, там небольшой бассейн с морской водой. Удобно, верно?
— Может, я умерла? — спросила Энни, дыша в его шею. — Или мне это снится? Так круто все поменялось!..
— Ну да, и я в роли гурия, — хохотнул Геральд. — Кстати, куда определяют муселок после смерти? Что праведники получают в раю полную секс-обслугу — это понятно; но на что могут претендовать праведницы?
Не хватало влюбить ее в себя, подумал он с опаской. И что тогда делать с новыми угрызениями? Мало мне прежних!
— В любом случае я за равноправие, — пробормотала женщина. — Ищущий да обрящет. Кажется, я неплохо вложила свой единственный капитал?
А это что: цинизм или самоирония? — снова не понял Геральд. Или дамочка еще проницательней, чем можно было заподозрить? Собственно, кто тут в кого вкладывает?
— Думаешь, я купился на эффектную витрину? — спросил он. — Этого мне не хватало и в юные годы.
— Впрочем, вру — есть еще кое-что, — сказала Энни. — Потому и заявилась сюда. Я ведь не только гляжусь белой костью, как ни смешно.
— Из графьев, что ли? — хмыкнул Геральд.
— Наполовину. Байстрючка, можно сказать. Ну, да много ли осталось чистопородных!.. Может, тебе ведомо, что в столице здешней губернии затеян конгресс дворян?
— Как же, слыхал! Слетелись вороны, почуяли падаль… Я не имею в виду тебя, — прибавил Геральд. — Ты-то не из хищных птичек — клювом не вышла.
— Кто знает, милый, кто знает…
Кажется, Энни не собиралась перебираться в другую спальню или прогонять туда Геральда. И его это устраивало пока. Ощущать ее в такой близи было удовольствием — даже если забыть о прочем.
— Какой же ты твердый, — прошептала гостья то ли с одобрением, то ли с осуждением, укладываясь щекой на его грудь.
Вдобавок неясно, имела она в виду мускулы или что иное.
— Налитой прямо, — уточнила-таки Энни. — Каждая мышца играет. А в одежде кажешься этаким плотнячком.
— Маскировка, милая, — хохотнул он. — Люблю удивлять ближних.
— Лично мне такой сюрприз по душе. Не терплю дряблых.
В последнем слове Геральду тоже почудилось два смысла. Словно бы в своей вовсе не длинной жизни Энни успела натерпеться от этих… «дряблых». Действительно, сколько людишек дрейфует по жизни, загаживая и отравляя среду. Даже у дворян — что прежних, что нынешних, — предприимчивость не в чести. Поэтому Геральду и не по пути с ними.
— Вот и славно, — кивнул он.
Прихлебывая рейнское вино, столь им ценимое, закусывая фруктами, коих тут было обилие, Геральд наслаждался моментом. Вдобавок (и главное!) рядом возлежала женщина — прелестная, умненькая, загадочная… то есть непрочитанная пока, но раскрытая ему навстречу. Чего еще желать?
— До сих пор я полагал, что золотые волосы выдуманы сказочниками, — сказал он, — а по жизни шлындрают рыжие, все в конопушках… или крашеные. Но ведь ты натуральная златовласка!
Энни поморщилась, словно бы с неудовольствием, однако не возразила и любоваться собой не препятствовала. Выдав еще пару комплиментов (впрочем, искренних), Геральд принялся аккуратно, исподволь раскручивать женщину на исповедь, благо момент и обстановка располагали. Может, это неблагородно. Но в серьезных делах слишком многое зависит от партнера, чтоб выбирать его наобум. Вдобавок Геральд любил узнавать людей.
Конечно, поначалу Энни противилась: иным женщинам куда проще раздвинуть ноги, чем раскрыть душу. Но Геральд был терпелив, один за другим снимая заслоны, возведенные для других, — словно бы расчищал русло для будущего потока. И наконец тот хлынул, прорвавшись из-за плотины. Теперь следовало не зевать, осторожно подправляя его течение, и складировать доверенные сведения на заготовленные полки, чтобы рассортировать и осмыслить это уже после, на свежую голову. Но в любом случае Энни не разочаровала его, и впрямь оказавшись занятным созданием.
— А откуда произошел ты? — спросила она, выговорившись. — То есть что ты делал по жизни, чем занимался, на что нацелен?
— Ничего себе вопросец! — восхитился Геральд. — «Как закалялся», да? Этак всей ночи не хватит, чтобы ответить.
— И все-таки?
— Ну, моя жизнь богата событиями — так просто не перечислишь. «И мотало меня…» Сперва, по молодости, увлекся карьерой, даже достиг определенных высот в своей сфере… не будем уточнять, какой. Затем мне сделалось душно, и я круто поменял ориентиры… причем не единожды. Среди прочего отдал дань накопительству — тоже ведь недурная игра. Хотя приедается быстро. Я люблю комфорт и не против богатства — но делать это смыслом существования?.. Скучно, господа!
— Похоже, ты и сейчас не беден, — заметила Энни, окидывая взглядом роскошный номер.
— Поддерживаю достаток, само собой, — к хорошему привыкаешь. К примеру, я люблю ванны, в которых не тесно вдвоем, — тут Геральд позволил себе улыбнуться, — и в которых можно пошалить всласть, не рискуя повредить что-то себе или своей подружке. Но никаких излишеств, сударыня, — это развращает!
Она хихикнула.
— Собрал не одну коллекцию, — продолжил Геральд, — от старинных клинков до автомобилей. Кое-что сохранилось, надежно упрятанное… хотя гараж сгорел, увы. Я ведь и пользованными машинами торговал, — добавил он. — Оказалось прибыльным делом. Там и сделал свой первый миллион… он же последний.
