— Привечают молодых девиц, — осклабясь, ответил я. — Неприкаянных или надломленных. Эдаких Асолек, ожидающих принцев. А некоторые уже дождались — на белых броневиках, в цветистых доспехах. Больше не хотят.
— Ну? — подстегнул Аскольд. — И что?
— Потом они исчезают.
— Вот, это ж зацепка! — обрадовался главарь. — Наверно, их сбывают муселам — отсюда навар. Наложницы нынче в цене!
— Хочешь контролировать и эти поставки? — осведомился я. — Ну да, когда доходы падают, почему не поправить дела работорговлей? Бизнес есть бизнес.
— Ты что разбушевался, Фантомас? — удивился он. — Речь же не обо мне.
— Не буду говорить о своих ощущениях — ты все равно в это не веришь. Но кто, по-твоему, станет навариваться на продаже людей, чтобы затем всё раздать?
— Во-первых, не людей, а девок, — ухмыльнулся Аскольд. — Те и сами не прочь продаться, лишь бы не задешево. Во-вторых, не всё — кое-чего и себе оставляют.
— Да хоть и часть!.. Вот ты — много раздаешь? Тебе ж в голову такое не придет, для тебя альтруизм сродни глупости. Разные психотипы, понимаешь?
Нахмурив брови, главарь задумался. («Тихо, Чапай думать будет!») Он-то считал, будто разбирается в людях. Но такое было за гранью его понимания — слишком уж далеко.
— Слыхал: у Грабаря третьего сына кончили? — вдруг спросил Аскольд. — Подорвали с домом и всей семьей, не считая прислуги. Жаль, хороший особнячок был, даже я заглядывался. И помещен красиво — на самом обрыве. Так и ухнул в море, вместе с куском берега.
— Давно?
— С пару часов назад, перед рассветом. Теперь забота: доставать тела из-под воды и камней!.. Может, предложить в помощь «Малютку», как думаешь?
Понятно, главарь спрашивал не всерьез, но я ответил:
— Лучше не высовывайся, даже с соболезнованиями. Мне и то странно, как быстро ты узнал об этом.
Хотя Аскольд-то не станет взрывать дом с женщинами и детьми… я надеюсь. И к имуществу он относится трепетно, старается не портить без крайней нужды. Но люди меняются и очень редко — в лучшую сторону.
— А у меня дружка порешили — Кадия, — сообщил Аскольд вторую новость. — Повесили на чердаке брошенного дома, точно кота. — Он скрипнул зубами. — Ведь с самого начала вместе, столько пережили!.. И что его занесло туда?
Вот отчего главарь так взвинчен сегодня!.. Кадия я помнил — не семи пядей, зато преданный. И драчун из лучших в Семье. Аскольд приберегал его для особых дел, требующих умелости и скрытности. Эдакий особист… был.
— Может, как раз котов вешал? — выдвинул версию.
— Ты что?
— М-да, этим он, верно, увлекался в нежном возрасте… А может, он сам? В смысле, повесился.
Чуть не ляпнул: повысился.
— Кто, Кадий? Ты плохо его знал!
Ну, не так и плохо. Покойник был субъектом задиристым и скандальным, что непозволительно в нынешнее время, когда вокруг столько ранимых душ, оснащенных мускулами и оружием. К слову, и у меня не раз чесались на него кулаки — а ведь кто-то мог зайти дальше.
— А он, случаем, не к Грабарю подбирался?
Аскольд бросил на меня испытующий взгляд, добавляя пищи моим подозрениям. Может, война уже началась, а я все усердствую, строю из себя миротворца?
— Похоже, вас опять стравливают, — сказал я. — Скачете под чужую дуду, будто заводные. Даже напрягаться не надо: всё у вас предсказуемо.
Как ни странно, огрызаться главарь не стал, лишь спросил:
— И чья дуда, по-твоему?
— Тебя утешит, что вашей пляске аккомпанирует сам губернатор?
— У Алмазина ума не хватит нас разыграть!
— Зато он знает вас, как себя, — возразил я. — Потому что сам такой же.
— И спецов у него таких нет, чтобы наших обставить.
— То — раньше. Я ж говорю: всё поменялось.
— Так быстро?
— Это-то и пугает. Сейчас Клоп сталкивает вас лбами, поскольку не уверен в своем перевесе, — а вскоре придушит, точно котят. Или поимеет тебя лично, пристегнув вашу Семью к своему воинству.
— Ты чего мелешь, а? Что за чушь!..
— Вас лупят по болевым точкам — еще не понял? Притерпись к боли, Аскольд, полюби ее.
— И что тогда?
— Сделаешься мазохистом, — хмыкнул я. — Вот тогда тебя возьмут теплым, с дымящейся от сладострастия кровью. И нахлебаются ею от души.
— Тьфу на тебя!
Впрочем, моя провокация возымела действие: главарь задумался. Быть пешкой в чужой игре ему не хотелось.
— Не продешеви, родной, — еще уколол я. — Может, сейчас выгодней отдаться? Первый раз, что ли?
— Да, я не святой, — с вызовом признал Аскольд. — Но ведь и ты не ангел?
— Разница в том, что я узнаю ангела, когда встречу. А ты примешь его за мошенника или переодетого беса. Кстати, о «бесах»…
— Ну?
— Хочу показать кое-что, — объявил я. — Свой недавний трофей. Можешь позвать на демонстрацию Конрада. Очень, знаешь ли, расширяет кругозор, а мыслям дает новое направление.
С подозрением оглядев меня, главарь распорядился, и через минуту в кабинет вступил начальник Семейной гардии — кряжистый, налитой, отлично экипированный. Почтительно кивнул Аскольду, сдержанно поздоровался со мной, излучая если не симпатию, то одобрение. С ним-то мы ладили лучше, поскольку наши отношения не выходили за деловые рамки.
— Ну, пошли, — сказал я, поднимаясь.
Вывел их на крохотную лоджию с высокими, по грудь, перилами — точнее даже стеной, сложенной из силикатного кирпича. С этой стороны не маячило вышек, а Аскольд выбирался сюда редко, так что вряд ли его могли тут караулить.
— Ну, что здесь не на месте? — спросил я, облокотясь на перила. — Ничто вам не заслоняет обзор?
Крутари озадаченно промолчали. Но я уже присмотрел на крыше старого дома, возвышающегося над прочими покинутыми зданиями примерно в километре отсюда, кирпичную трубу добротной и прочной кладки. Запустив ладонь под мышку, извлек добытое в бою оружие, к коему приспособил вчера оптический прицел. Выглядела пушечка несерьезно, хотя в изящных обводах угадывалась угроза. Но чтобы шмалить из нее по крупным мишеням?..
Быстро прицелясь, я выстрелил, даже не ощутив отдачи. Сейчас, при ярком свете, разряд мало походил на молнию — лишь прошелестела по воздуху призрачная полоса, за один миг достигнув трубы. А в следующий — та разлетелась на сотни кусков, забросав осколками крышу. Секунды спустя до нас донесся взрыв.
— Думали, на вас управы нет? — спросил я. — Кажется, с объяснением пожара мы поспешили. И ваш кораблик могло потопить вовсе не чудище. Во всяком случае, версии теперь две.
— Откуда это у тебя? — угрюмо спросил Аскольд.
— Да одарил один гостюшка, — ответил я, ухмыляясь. — После того, как ему разнесли череп. И уж
