— Да на здоровье! — пожал я плечами. — Мне-то что? Гуляйте и дальше гордыми… пока вас не прищучат Валуев с Лущенко, науськиваемые Клопом.
— Ладно-ладно, — проворчал Аскольд. — А сам чего собираешься делать?
— Был у рыцарей хороший девиз: «Делай, что должен, и будь что будет».
— Главное, думать не надо, — съязвил он. — Как говаривал один умник, принципы нужны тем, у кого проблемы с моралью.
О! Уже и меня цитируют. Но когда о морали вдруг вспоминает бандит…
— Конечно, ты сильный парень, — сказал главарь на прощанье. — Но легкий. Как тот ежик на пеньке. Так что не зарывайся, ладно?
— Это всё, что тебя заботит? — спросил я. — Счастливец!
От бандитского гнезда я двинулся к торгашам, тоже обитавшим отдельно от остальных. За пару сотен метров до их слободы дорожное покрытие заметно разгладилось и фасады домов стали нарядней, оштукатуренные наново. А ближние улицы были загромождены машинами, оставлявшими для проезда узкую тропку. Приткнув свой «болид» к тротуару, я отправился бродить по торговым рядам, оккупировавшим в слободе все первые этажи. Магазины, ларьки, лотки стояли сплошняком, кое-где даже перекрывая друг друга.
Вот тут жизнь бурлила. Покупатели стекались сюда со всей губернии, завлекаемые сказочным обилием товара и низкими ценами. Некоторые даже прикатывали на автобусах, забивая их барахлом, чтоб продавать затем у себя. По улицам бродили «бутерброды», с обеих сторон упакованные в рекламу; у распахнутых входов резвились клоуны, завлекая публику. К такому еще не привыкли, а потому поглядывали с любопытством. Зато от выскакивавших, точно из засады, продавцов испуганно шарахались, а уж когда за покупку благодарили, терялись вовсе.
Тимофея я приметил издали. Рослый, широченный, бородатый, он крутился перед витринами универмага, вполголоса инструктируя лоточников и не забывая дыбиться прохожим, потенциальным своим клиентам. Мне тоже улыбнулся — сперва по инерции. Затем узнал и расплылся еще шире.
— Какие люди! — пророкотал он, раскидывая лапища. — Явление Шатуна народу. Не часто, но случается.
— Зато ты мелькаешь за пятерых, — отбрыкнулся я. — Еще не кончился завод?
— Раньше меня похоронят, — заверил Тимофей, будто и на кладбище собирался хлопотать да зазывать покупателей. И вскинул палец: — О как!
Я хотел было развить тему, но тут мое внимание привлекла чудная сценка. На другой стороне улицы, в тесном магазинчике, двое бесстрастных типов обыскивали полицейского. Третий, облокотясь на узкий прилавок, строчил что-то — видно, составлял протокол. Немедленно я нацелил на витрину «слухач» и будто проникнул сквозь стекло.
— Ну мужики, — скулил злосчастный коп, глядя в пол, — ну че вы? Будьте ж людьми! У меня… это… семья, дети. Отпустите, а?
Кажется, он даже готов был пролить слезу. По крайней мере очень старался, громко шмыгая носом, а увесистым кулаком тер глаза. Хотя на бедствующего не походил: раскормленный, мордатый, на шее поблескивает золотая цепь. Сколько раз я видел таких же, лениво фланирующих вдоль прилавков, провожаемых угрюмыми взглядами торгашей. И не поймешь сразу, бандиты это или законники, — тем более, те и другие часто обряжаются в камуфляж.
— Уже не первого подлавливают, — удовлетворенно заметил Трофим. — Черт знает, может, и наведут порядок!..
— Не по чину брал? — фыркнул я. — Коп должен одариваться сверху, а не хапать сам. Так это ж не значит, что станут меньше грабить. Кстати, что за типы его шмонают?
— Из внутренней полиции, сказывают. Напрямую подчинены Валуеву.
— И что, их еще не пробовали купить?
Торгаш усмехнулся:
— Как не пробовать!.. Пока без толку, насколько знаю.
— Такие дорогие, что не продаются?
— Да вроде не скупились.
— Н-да, — сказал я. — «В Багдаде все спокойно». Как перед бурей.
Наглядевшись на представление, мы с Трофимом нырнули в универмаг, пронизав завесу прохладного воздуха, и побрели вдоль стоек, обсуждая ассортимент. Народу хватало — многие и заскакивали сюда, чтоб отдохнуть от жары, а без покупки уходили редко. Как всегда, бородач интересовался у меня новинками, которые не добрались еще в наше захолустье. В отличие от Аскольда, он не искал легкой наживы, но в торговле важно опередить прочих — хоть на чуть.
Из его товаров меня насмешил «Коба», средство от тараканов.
— А средство против Коб не знаешь? — спросил я. — Похоже, это случай, когда лекарство горше болезни.
— Средств-то хватает, — ответил Тимофей. — Спроса нет. Вот «Кобу» разбирают за милую душу.
— А тебе лишь бы заработать!..
— Money-money, — уважительно произнес он. — Нынче за все приходится платить. Знаешь, сколько стоит кило железа? Пару-тройку мэнчиков.
— Получается, по твоей лавке разбросаны двадцатки да полусотни, — заметил я, кивая на стенд с гантелями. — Чего ж не запираешь в сейф?
— Ты вот зубы скалишь, а давеча один пытался вынести за пазухой пудовый блин.
— Ого!.. Наверно, не хиляк?
— Так ведь и я не слаб!
— Отделал его, да? Все ж ты куркуль.
— Конечно, не «милосердный самарянин», — спокойно признал Тимофей. — Зато не халявщик, как многие. Чужого мне не надо, но и свое за так не отдам.
— Жадный, да?
— Жадный — кто разевает рот на чужое. А я уж тогда скупой.
— Тоже ведь не достоинство?
— Я тот, кто есть. И не строю из себя благодетеля, лишь бы обирать ближних. По нынешним временам и честность — много.
— Похоже, достали тебя ворюги, — заметил я.
— Да уж, — вздохнул он. — Я чаял, тут мы достигли предела, отмеренного людям, — ан нет. Понятно, когда прут с голодухи, — но ныне-то откуда взбрык?
— Значит, недооценил ты человечью природу. «Нам нет преград».
— Нас губят две вещи, — объявил Трофим. — Зависть да лень.
— И глупость, — прибавил я.
— Это-то ладно, — не согласился он. — Мы не дурее прочих, токмо думать ленимся. И делать тож — покуда нас раскачаешь!.. А ежели кто умыслит да предпримет чего, тут ему и сделают укорот, чтоб не рыпался.
— Так ведь ты лишь и озабочен, как вынудить ближних раскошелиться, по возможности не прибегая к грабежу. Все эти твои подарки, полуоплачиваемые покупки, «счастливые» часы, «карточки покупателя»… Не стыдно играть на слабостях нации?
— Не я это придумал, — возразил Трофим. — И не отсюда это пошло, если разобраться. Хотя у нас такие приманки работают лучше, — добавил он, подумав. — Кто здесь не любит лотерей!..
— Ну, я не люблю.
— А это оттого, верно, что ни разу не выиграл. Тут он угадал: сколько ни навязывали билетов, ни одного серьезного попадания — уж такая судьба. Так что не мне выступать с разоблачениями.
— Вот, что мне нравится, — сказал я, снимая с крючьев двуствольный убойник. — Российская же работа — а какая игрушка!
— Что хорошо, то хорошо, — согласился Трофим. — Но торговать этим, — он подергал за рукав
