Не отрывая взгляда от Вадима, Марк в три шага приблизился к люку, и тот сразу раскрылся многими шторками, точно фотодиафрагма. Снизу прорвался оглушающий лязг и звон, будто воспряли здешние покойники и продолжили старые разборки, — это разъяренный серк все не мог пересилить четверку хромающих мертвецов. С той же рассеянной улыбкой Марк сбросил пистолет вниз и сразу отступил, освобождая место Вадиму. Нехотя тот подошел, со вздохом разжал задеревенелые пальцы. Огнестрел канул в люк, так ни разу и не выстрелив.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Марк. — Теперь, Вадичек, я разберусь с тобой по-свойски. А сладкое, как всегда, оставим на десерт.
— Один вопрос напоследок, — придержал его Вадим. — Что вы сотворили с Алисой, а?
— Болтала много, дура! — густеющим голосом ответил оборотень, скалясь сладостно, точно дорвавшийся до вожделенной порции наркоман. — Замешкалась на перепутье. Пришлось помочь.
Как ни готовил себя Вадим к дальнейшему, такого не ожидал. Из преображенных глубин священника высвобождалась новая, чудовищная плоть, распирая тесный сюртук (кстати, оказавшийся раздвижным, на плоских тугих резинках). Марк набухал по сторонам и ввысь, мышцы бугрились и твердели на глазах, покрываясь бурой щетиной. На пальцах прорастали когти, из пасти выдвигались клыки, не уступавшие тигриным. Через десяток секунд он обставил по габаритам любого серка, вымахав на три метра, а веса набрал центнера четыре. Куда там горилле! И больше всего Вадима изумляло, откуда взялась эта добавочная гора костей, мяса, ливера?
Но Марка собственная туша нисколько не тяготила. Передвигался он с легкостью паука и уже наступал на зацепеневшую парочку, выставив перед собой когтистые лапы. Как удачно для него сложилось: теперь он мог с полной наглядностью продемонстрировать, чего стоит какой-то там спец против «тысячника». (Даже если первый и превосходит второго по всем статьям!) У одиночки не может быть настоящей силы — значит, он слаб. А силен тот, за кем мощь Пирамиды. Только посмей тронуть ее камень, как накроет обвалом — «все на одного», а как же? Свободен лишь раб, осознавший незыблемость рабства и принявший его всем сердцем, — во веки веков, аминь!..
Что ж, поглядим. Тем более, и Вадим был не один. Совсем рядом он чувствовал разбуженную суть ведьмы, а снизу, сквозь опрометчиво распахнутое оконце, обоих подпирал юный исполин. Триумвират во всей красе!
Оборотень надвинулся, алчущий рвать, кромсать, глодать. И, видимо, уже имевший в этих делах некоторый опыт.
— А помнишь, Максик, ту байку про Горгону? — спросил Вадим и вдруг заслонил лицо ладонью, обрубая властный луч тем же приемом, которым отбил атаку Бондаря. Но не просто погасил энергию, как тогда, а отразил поток обратно, словно зеркалом. И возвращенным этим взглядом оборотня хлестнуло по глазам, отбросив на метр. Даже и оттуда он попытался достать Вадима длинной лапой, с гулом пропоров воздух. Но тот подставил под удар вторую ладонь, и лапа с той же скоростью полетела обратно. Запрокинув голову, чудище в бешенстве взревело, словно циклоп из «Седьмого путешествия Синдбада». Судя по всему, оно не ждало отпора. Столько лет лелеять надежду на реванш, и на тебе — облом!
— Сила — в защите, Максик, — наставительно сказал Вадим. — В умении противостоять агрессии. Конечно, ломать других проще.
Себе на беду, во время превращений оборотень был вынужден чем-то жертвовать. Обретая силу медведя, он и разумом превосходил его ненамного, будто на то и другое у него не хватало жизне-силы. А потому из всей тирады Вадима чудище поняло одно: над ним насмехаются. И, совершенно уже обезумев, снова ринулось на противника, надеясь его смять громадной массой. А если умножить ее на столь же огромную скорость, нараставшую с каждым шагом…
Интуитивно Вадим осознал, что неокрепший его Знак не сможет поглотить столько движения, и установил зеркало боком, лишь бы обезопасить себя и Юлю, Изменив направление, оборотень пронесся к ним вплотную и с разгона врезался в стену. Бог знает, из чего сотворили святилище, но, видно, очень обветшало оно за прошедшие века. Или же у подкреплявшего стены заклятия, как у броневого стекла, имелись уязвимые точки. Во всяком случае от могучего напора весь кокон покрылся трещинами и стал рассыпаться в пыль. А первым обрушился вниз оборотень, сгоряча разваливший собственную реликвию. Об этом Вадим совершенно не жалел бы, не окажись внутри нее сам вместе со злополучной девочкой.
Впрочем, как раз Юлька не растерялась. По наитию либо услышав его безмолвный зов, она тотчас прыгнула Вадиму на спину, цепко оплетя всеми конечностями. А он сразу направил ладони вниз, сотворив обеими такой же Знак, только слегка модифицированный, и плавно, словно на персональном лифте, устремился к далекому полу, явственно ощущая ладонями упоры.
К этому сроку здоровяк-серк успел разобраться с двумя мертвецами, добавив к их увечьям новые, посерьезней, и теперь доламывал оставшуюся пару — неподалеку от оглушенного падением оборотня. Дрался юнец на удивление расчетливо, будто уже уверовал в спасение госпожи и победу ставил выше азарта. Но не выше чести — судя по тому, как он позволил одному из врагов подняться, даже не попытавшись его добить. Прежние звериные инстинкты теперь подавлялись иными рефлексами, внушенными Юлькой или даже Вадимом (через ее посредничество). Недавний серк превратился в рыцаря, превыше остального ставящего благородство, однако напрочь лишенного жалости. А большего от него ждать не стоило: сие — предел. Слава богам, что удалось затормозить хотя, бы на этом рубеже!
Наконец Вадим коснулся ступнями пола. Сейчас же Юлька соскочила с его спины, устремившись к оборотню.
Поневоле Вадим заспешил за ней, ибо несломленное чудище уже пыталось подняться, а парного мясца алкало по-прежнему. (Хорошеньких малолеток Марк не пропускал и в свою комсомольскую бытность, хотя тогда использовал их иначе.)
Однако и Юля больше не была прежней малышкой, беспомощной да беззащитной. И руки у нее не были скручены, и рот не залеплен. И теперь это она склонилась над оборотнем, как недавно тот нависал над спеленутой ведьмой.
— Желал Хаоса, урод? — спросила девочка зловеще. — Так подавись им!
С усилием, будто сквозь воду, она пихнула в чудище руками, но остановила ладони, едва не коснувшись его. Подбегая, Вадим ощутил, как с них выплеснулась жаркая волна, окатив оборотня от лица до ступней, и тот вдруг стал стремительно таять, съеживаясь в прежнего Марка. Корчась, как на сковороде, рыча и щелкая зубами, оборотень еще пытался заслониться от накатывающего Хаоса спешно выстроенными перегородками. Но созданный ведьмой перекос выкачивал из оборотня энергию, точно насосом. Всей его накопленной за годы, отобранной у многих жертв жизне-силы едва хватило, чтоб уберечь немногие энергосвязи: с подчиненными мертвецами, сейчас же застывшими в манекены, и с неведомым хозяином — послав тому отчаянный призыв о помощи. Объятый невидимым пламенем, бедняга уже не «таял», а лишь рыхлел и жухнул, будто старился на глазах, да хрипел оскаленным ртом. И вместе с ним сморщивались мертвецы, медленно оседая на пол, — словно готовились умереть окончательно. А Вадим ничем не мог их удержать. И вряд ли хотел, наверно, — иначе Юлька не решилась бы на такой ход. К тому же ведьме требовалось сбросить излишки «живой воды», но разве не этого добивался от нее оборотень? А что выплеснулось слишком много — так о количестве уговора не было!
Но погибающий в Хаосе Марк еще взывал к всеблагому господину, не сознавая, что этим может его выдать. Зацепившись мысле-облаком за инициированный канал, Вадим проследовал к другому концу и обнаружил тот неожиданно близко, в соседнем кольцевом тоннеле. А пролетев по кругу разглядел еще пяток сознаний, подоспевших, видно, только что.
Выходит, они с Кирой не были в этой гонке последними?
— Отходим! — схватился он за локоток Юли. — Сейчас нас накроют.
— Ну, если он накушался…
— Побереги силы, кроха: на подходе едок посерьезней!
Не выпуская девочку, Вадим бросился наискось зала, а следом уже пристраивался серк, разочарованно покинувший оцепенелых противников. Но прежде, чем они достигли последних ворот, скрывавшихся за изгибом стены, из полудюжины спусковых труб вырвались столько же бронированных снарядов и по дуге спланировали на пол, тормозя раздутыми плащами. И эти уже не походили на мертвецов. Пятеро из прибывших казались столь же опасными, как Марк, развернувшись в клыкастых чудищ. А вот шестой… шестой был всем им господином — при том что внешностью располагал
