сюда, кто выпихнул их души в потерянные? Не этих ли бедняжек ломали пытками, прежде чем сжечь или утопить? Вот и «спасли» — на радость Врагу.
— Опасная все-таки вещь: красота, — заметил Сирк, проницательно за ним наблюдая. — Не зря с ней так воюют церковники. Сколько людей угодило к ней в рабство — ужас!
— Как глаголет наш общий приятель, они просто поменяли хозяина, ибо рабами были и раньше. И нечего валить с больной головы!.. Каждому своя стезя — свободные-то остаются свободными. Можно боготворить красоту, но обвинять ее в собственных грехах… — Светлан пожал плечами.
— Богатырю легко говорить, — хмыкнул Сирк. — А у многих хватит на это силы? Впрочем, сие не вопрос — риторика. Мне ли не знать, как слабы люди!
— Вероятно, потому что вербуешь как раз таких.
— А может, они лишь более несчастные? Обиженные, непонятые, отвергнутые.
— Под себя подбираешь? — съязвил Светлан. — И кто же тебя-то отверг?
— А ты еще не понял? — засмеялся хозяин. — Хотя точнее будет сказать: извергнул, изверг эдакий, вот именно.
— Значит, все-таки Скиталец?
— А кто ж еще — разумеется, он, вседержитель!
И Сирк насмешливо вскинул руки, словно бы возглашал осанну. Затем опять щелкнул пальцами, и за спинами гостей выросли новые тени, столь же прелестные, как танцовщицы, но гораздо менее прозрачные — наверное, в озеро они погрузились бы до ягодиц. А их руки, от локтей и ниже, не просвечивали вовсе — чтобы не ронять посуду, прислуживая за столом. Эти малышки тоже смахивали на добровольцев и вовсе не стеснялись господина: хихикали, пересмеивались, стреляли глазищами. Хотя за рамки не выходили, точно боялись лишиться такой забавы. «Служить вам рады», ну да.
— Если Яхве — бог-отец, — продолжил Сирк, — то, выходит, бог-сын — я. Или даже брат.
— А не Христос?
— Иська — самозванец, — заклеймил Враг. — Эдак любого приблуду можно окрестить сыном божьим, а его мамашу объявить мадонной и вечной девственницей!.. Мало ли у кого хорошо подвешен язык и за кем бродят стада?
— Ладно, а почему «брат»?
— Да потому что Бог, которого вы знаете, — уже не вполне Скиталец. Как раз Скиталец и породил нас обоих сразу после Большого Сражения. Увидел он, что натворил в горячке боя, и ужаснулся. Отбросил подальше доспехи, выкованные мастерами с далеких звезд, и принялся искать виноватого в Себе. Ну и нашел — меня. После чего разделился на две сути, исторгнув меньшую из себя, и вознесся по времени на многие миллионы лет, весь из себя сияющий и просветленный, свалив свои прегрешения на другого. Будто бы!.. А кто затевал Потоп, чтобы начать все сызнова, кто стирал с поверхности целые города? У него всегда виновны другие. Ладно я, но люди-то при чем? Если они так подвержены слабостям, зачем Бог создал их такими податливыми?
Ага, значит, доспехи все-таки были!.. Переглянувшись с королем, Светлан покачал головой: лучше не встревай. В дискуссии с сатаной уместнее безбожник, чем христианин.
— Пожалуй, тогда вы действительно братья, — признал он. — Хотя…
— Что? — сейчас же спросил Сирк.
— Может, ты — лишь заклятие Скитальца? Некая наложенная на его сознание матрица, от которой он не мог избавиться, пока не искалечил нашу планету, схватившись с Великими.
— Скорее я был его боевым скафандром.
— Это что, помимо «доспехов»?
— А много ли стоит оружие, если нет духа бойца? Уж вы должны это понимать!.. А противники у нас были сильные, хотя разрозненные — потому и не смогли нас прогнать. Но если б я не подталкивал, не тянул напарника изо всех сил…
— А ты не переоцениваешь свою роль? Тебя послушать, так это ты затеял войну!..
— Вот чужой славы мне не надо, — осклабился хозяин. — Я был исполнителем, не более. А цели ставил ваш нынешний Бог… хотя иной раз сам их пугался. Очень ему глянулась эта планета, да и устал он — скитаться-то. Ну и, как водится, с самыми благими намерениями… Братец-то у меня лицемер — даже себе врет. Или не знали?
— А ты, стало быть, не такой, — сказал Светлан. — И во всех своих проколах винишь себя.
— Все не без греха, — хмыкнул Сирк.
— Даже дьявол? — удивился богатырь.
Дачник залился беспечным смехом, одобрительно кивая. Интересно, вдруг подумал Светлан, а что поделывают остальные его тела, рассеянные по преисподней? Наверно, в отсутствие господина ведут себя смирно, ублажая плоть простыми радостями, воздерживаясь от излишеств. Ну а в здоровом теле, как известно… Обратная связь, как же без нее?
И сколько из этих тел — женщины? Уж этот типчик может позволить себе не привязываться к одному полу. Кстати, и Яхве представляют мужчиной скорее по традиции, в силу сложившегося патриархата, а на самом деле он универсален. Неудивительно, что двуполые ангелочерти прибились к этой нескучной парочке.
— И все же мне недостает родича, — вдруг признался Сирк. — Потому и захотелось с вами поболтать: ведь вы, люди, носите его в себе.
— А как же эти? — Светлан кивнул на тень, подливавшую янтарное вино в его бокал. — Тоже некоторым образом божьи дети.
— Не то, нет, — покачал головой хозяин, грустно вздыхая. — Что-то происходит с ними, когда поворачиваются ко мне. Вроде и остается прежняя суть, но Яхве они больше не слышат.
— Так и я к нему не особенно благоволю.
— Но ведь не отринул? Не перебежал на другую сторону баррикады?
— Потому что вообще не люблю баррикад. А что хорошего в твоем брате?
— Ну, это ты зря, — вступился Враг. — Да ты и сам так не считаешь. Прежде всего Яхве умен — тут мне не угнаться за ним, вынужден признать. Кроме того, он — творец, настоящий. Таких талантов даже среди Великих не было, а ведь они тоже строили мир. К примеру, никто из них не сумел создать людей.
— А разве эльфы хуже?
— Смотря как оценивать. Если брать по отдельности — вряд ли. А если просуммировать… В конце концов, о расе судят по общему результату. И кто сможет конкурировать с человечеством? Как ни крути, это — шедевр, создание гения.
— Просто ты необъективен к нему — по-родственному.
— Может быть. Но теперь я начну бранить. Как всякий интеллектуал, Яхве слишком увлекается. Заносит его, понимаете?
— «Безумный ученый»?
— Вроде того. Сперва натворит дел, затем начинает оценивать. Поступил-то он со мной по-свински, бросил на руинах захваченного мира, точно заезженную лошадь, и — воспарил. Думал, не дотянусь до него из этих глубин. Недооценил меня, недооценил!..
— Когда затевают игры со временем, я начинаю путаться в причинных связях, — сказал Светлан. — Ведь ты бессмертен? Значит, рано или поздно достал бы брательника — даже без Шахт. Или все же время — река? Причем такая, где пристать к берегу можно лишь в немногих местах. Да и сами пристани вроде как дрейфуют по течению.
— Скорее второе. Во всяком случае, предпочитаю исходить из этого, а не ждать, пока течение донесет меня до царства божьего, выстроенного Яхве. Видите ли, мои дорогие, хотя незваные гости, за миллионы лет можно измениться так, что себя не узнаешь. Вот вам пример: Мифей. Поначалу-то он был вовсе не плох.
— Кстати, вы не в претензии, что мы низвергли вашего ставленника? — осведомился король.
— Ой, парни, да бог с ним! — Сирк хихикнул. — Точнее, дьявол. Он уже отыграл свою роль.
— Мавр сделал свое дело? — спросил Светлан.
— Именно, — подтвердил хозяин, внимательно на него поглядев. — Честно сказать, последнее
