— Н-нет. Хуже.
— Так думай же своей головой! Детство-то — давно в прошлом.
Помолчав, граф произнес:
— Я ведь барона почему задвинул…
— Господи, которого?
— Де Сэмпре. Она на него положила глаз.
Вот неожиданный поворот! Ах, Сэмпре, Сэмпре…
— А казнить? — с любопытством спросил Светлан.
— Барона? — Де Биф покачал тяжелой головой. — Нельзя, нет. Если бы не Адель!..
Ну ни фига себе! — поразился Светлан. Выходит, он и соперника не решился тронуть, боясь огорчить женушку. Да как в этой клоаке смогло расцвести такое?
— Теперь каждый день — ночь, — продолжал граф уныло. — Ничто не спасает: ни пиры, ни охота. Ни книги. А уж ночью-то…
Обреченно вздохнув, он взял верхний пирожок из немалой горки, явно нацелясь разрушить ее до основания. Хоть и не спасает, а все ж — утешение.
— Ладно, не ной, — сказал богатырь. — По-твоему, можно бултыхаться в дерьме и радоваться жизни? Первое правило людоеда: не трогать сирот!
— Почему? — удивился де Биф.
— Мясо горклое, — отрезал Светлан. — От сиротской жизни, понял?
Не хватало его пожалеть, сердито подумал он. Так и маньяков можно записать в жертвы. Ну больные же люди!
— За жизнь столько не передумал, как за последний год, — пожаловался Роже. — Хочу понять ее. Не выходит. Все думаю, думаю…
— Действительно, для тебя это трудно. Не скажу, что вредно. Да и перепоручить некому — при твоей-то должности.
Насупившись, граф помолчал еще, затем спросил:
— Про оборотня ты всерьез говорил?
— Вполне, — кивнул богатырь. — Другое дело, что причины тут бывают самые разные. А лечить болезнь, не зная истоков…
— Но сейчас что мыслишь?
— Должно быть, у нее хорошая память, — предположил Светлан. — Наверно, даже абсолютная, да?
— И что?
— А то, что лучше б Адель была склеротиком. Для слабых душ совершенная память — проклятие. Неспадающая боль, нетускнеющая обида… Одержимые мщением как раз из этой породы. Хотя еще есть такая аберрация психики, как избирательная память. И, увы, почти всегда запоминают худое — притом искренне, с полной убежденностью. Может, и она из таких?
— По-твоему, Адель безумна?
Биф опять задумался, верно, прикидывая, насколько эта новость усугубляет беду.
— Да не переживай так, — сказал Светлан. — Практически все люди психи… кто больше, кто меньше… и каждый по-своему. Иногда это даже исправимо — если повезет на спеца.
— Вот, — пробурчал Роже. — Если повезет. А мне — никогда.
— Ну не надо, не надо!.. Ведь свою любовь ты все же встретил?
— Это — везение?
— Еще какое, не сомневайся. Ты страдаешь — значит живешь. А иначе разгуливал бы мертвецом до самой смерти.
— Не знаю, что хуже.
— Ну, сделаться трупом ты можешь в любой миг!.. Однако ж не хочешь, верно?
— Д-да. А ты…
И Биф опять умолк, погрузившись в себя. Господи, да что он такой заторможенный? Хотя лучше так, чем быть отморозком. Вот они вовсе без тормозов.
— Ломаешь голову, тот ли я, кто тебе нужен? — спросил Светлан. — Действительно, непростая задачка.
— А сам чего думаешь?
Он пожал плечами:
— Может, я не лучший лекарь, но других у тебя нет. И во всяком случае, я хочу помочь.
— Впрямь?
— Попробуй поверить мне, — сказал богатырь. — Я понимаю: до сих пор никто не оправдывал, — но сделай еще попытку. А вдруг больше не будет шанса? У нас ведь узкий круг, и попасть в него куда трудней, чем вылететь.
— Хорошо, — выдавил Роже. — Доверюсь тебе.
— Будто бы из последних сил, да? — ухмыльнулся Светлан. — Ты еще не знаешь, как тебе подфартило сейчас — уже второй раз, заметь!
Судя по кислой физиономии графа, он в самом деле об этом понятия не имел. Но слово сказано, а здешняя публика такая негибкая…
— С Адель мы встретились… странно, — неохотно начал правитель. — И если б знал, что это ударит… так… Меня точно громом разразило. Все кувыркнулось в один миг.
— Упс! — молвил Светлан и вгляделся в де Бифа пристальней. — Ага…
— Что? — встрепенулся тот. — Понял чего?
— Ведь ты знал Адель еще до тех событий. Какой она была?
— Веселая, игривая… ребенок совсем.
— А после вашей… гм… смычки оба переменились, да? В тебе убавилось… что-то… а в ней, наоборот, появилось. Закон сохранения.
— По-твоему, это я заразил ее?
— Обычно так и происходит: зверство порождает зверство, умножая зло, образуя порочный круг, — но в тот раз вышло иначе. Воспылав страстью, ты не захотел вредить Адель дальше и не дал замкнуться кольцу… хотя свое заклятие уже передал. Причина в тебе, граф, — надо искать, где ты подхватил эту заразу. Ну-ка вспоминай, что изменилось в тебе после близости с Адель. Главное, а?
— Больше не впадаю в ярость от ерунды, — ответил де Биф почти сразу. — Ведь скольких порешил… до этого. В бою, правда, помогало — когда не сам во главе.
— А подозрительность — тоже обуревала? Всюду чудились заговоры, да? И в каждом виделся предатель…
— Было, точно.
— Если интересно, это зовется паранойей, — сообщил Светлан. — Характеризуется стойким бредом. В моей стране ею переболели многие, от первого царя до «отца народов» — не считая тварей помельче… И давно началось?
Теперь граф задумался надолго, словно решил просмотреть свою жизнь день за днем.
— С юности, — объявил наконец. — Пятнадцати не было, когда убил слугу, пролившего на меня вино.
— Гм… А до этого много выпил?
— Собирался только.
— Ладно, тогда поройся еще. Перед убийством с тобой не происходило чудного? Может, видел кого-то… из ряда вон.
— Не знаю, — выдавил Биф через силу. — Это как сон.
— Давай-давай, уже теплее!..
— За день до убийства я охотился. Погнался за вепрем и скакал долго, пока не попал в горы… Тогда мы жили вблизи, а война едва тлела, — пояснил граф, словно оправдываясь. — Потом… помню ущелье, вскоре ставшее пещерой… старика, громадного как скала… его глаза-факелы, прожигающие насквозь… страшный голос, похожий на обвал… Все, дальше пустота! Утром очнулся и обнаружил себя на
