пути к замку. Наверно, приснилось.
— Как бы не так, — возразил Светлан. — Старик был красив, верно?
— Словно древний бог. Совсем не похож на огров, вдобавок намного больше. И кожа точно полированная, движения легкие. Если бы не седые волосы, борода…
Которые вполне могли оказаться гримом — как у тех мастеров кун-фу из китайских фильмов, что скачут резвее молодых.
— Титан, ну конечно! — сказал он вслух. — Еще один… возможно, даже постарше Лу.
Но не Прометей — явно, добавил мысленно. Нас-то он не любит, не жалеет. И своих готов отдать на заклание, лишь бы оградить от людей.
Де Биф поднял взгляд к его лицу, вопрошая: а кто такая Лу?
— Не важно, — отмахнулся Светлан. — Но кое-что теперь прояснилось. Видно, на той стороне тоже радеют за чистоту расы — вот и плеснули маслом на угли. Тебя на том рандеву вроде как прозомбировали, наградив такими чертами!.. Наверно, и прежде ты был не подарок, но после заклятия озверел вовсе — и уж с таким правителем не поскучаешь. Черт, ну и диверсия!
Сыскать бы того провокатора да поспрашивать как следует. Праотец хренов, глава огрской партии войны… Или Лу уже разобралась с ним?
— И что дальше? — спросил граф настойчиво. — Что это дает?
— Если болезнь пришла из гор, значит, и лекарство надо искать там, — пояснил Светлан. — Так что воевать с ограми — никакого резону. А твоя Адель вновь подобреет, прекратит строить козни… вот насчет веселости не поручусь. И что на любовь ответит — гарантий нет. Хотя… терпение и труд, как говорится…
— Хорошо красивым, — вздохнул де Биф. — Ты еще и сильнее всех. С Артуром. У вас слава, королева любит. Друзья вокруг. Я — один.
— С десяток пудов тебе не мешает сбросить, — поддакнул Светлан. — Пройти курс омоложения, кожу почистить… причесочку там, одеться по моде…
Не говоря о том, чтобы помыться. Вот только поможет ли?
— О Преисподней речь? — сообразил граф.
И, сдвинув косматые брови, задумался пуще, решая, видимо, продавать ли душу дьяволу, а если продавать, то за сколько.
— Эй, притормози, — велел Светлан. — Тоже, Дракула выискался!.. Да не нужна мне твоя душа, и вечной жизни не предлагаю. Будешь выглядеть на свои года — их у тебя не так много.
— Лет куда ни шло. Вот жира…
— Милый, а чего ж ты хотел? Объедаться с утра до утра и не толстеть? Так не бывает — приходится чем-то жертвовать.
— А разве ты ешь мало?
— У меня растущий организм — не по дням, понимаешь, а по часам. Но я-то расту не вширь. Или хочешь помериться талией?
Роже покачал головой.
— Как раз такой мог приворожить королеву, — пробурчал он.
— И ты, Брут? — вздохнул богатырь. — «Приворожить»! Сказал бы «очаровать», на крайний случай — «обольстить»… При чем тут ворожба, когда я готов за Анджеллу умереть?
— Хвалиться-то легко.
— Ну извини, пока не представилось случая. Ведь в то, что ради нее я сцепился с огневиком, ты не веришь? И правильно, на официальные версии полагаться глупо. Хотя в этой байке, для разнообразия, наврали мало.
— Что дракона убил — верю, — сказал де Биф. — Но разве ты рисковал? Тебе и семиглав не противник.
— Видишь ли, с тех пор я несколько прибавил, — пояснил Светлан. — А тогда и трех голов хватило с лихвой — еле ноги унес. И… Анджеллу.
— Зато теперь опасаться некого.
С сожалением он покачал головой:
— Даже такая сила не дает гарантий — ведь черт знает, как повернется. Если Библия не врет, пресловутый Голиаф не уступал в росте нам с Артуром, а вполне заурядный пастух, одетый лишь в пращу, уложил его с одного камня. Понятно, это гнусность: на честный вызов отвечать дальней пальбой, — но чего взять с будущего царя?
— Когда побеждает свой, ему найдут оправдания.
— И даже искать не надо. Подлость чудесным образом превращается в хитроумие, звериная злоба — в праведный гнев. Своим, как и себе, прощается едва не все. Не замечал за собой?
Покряхтев, толстяк нехотя кивнул.
— Ныне многое замечаю, — сказал он. — Не знаю: к добру ли. Может, лучше не видеть?
— А в этом и есть главная доблесть: суметь накинуть узду на своего зверя. Когда ему не даешь воли, он делается маленьким и ручным.
— И пушистым, — буркнул де Биф.
— К тому ж перед тобой пример: твой папаша. Пусть и негативный.
— Уж примеров в Стронге… Куда ни плюнь.
— А нечего разбрасывать скелеты по крепости, раз не хотите, чтоб заводились привидения. Только не говори мне про традиции!..
— Призраки больше традиций, — неожиданно выдал граф. — Это — Бог.
— Хочешь сказать — его посланцы? Эдакие ангелы нового набора, да?
Де Биф не возразил, но и не согласился. И как это понимать?
— Что ж, — сказал Светлан, — давай поговорим о боге.
— Зачем? Все знают: ты не чтишь Господа.
— Да на кой ему почести, если он истинный Бог? Признание заботит лишь ущербных.
— Ущербный, ха! — возмутился граф. — Может, в других местах Он и растерял мощь, но здесь, в Междуречье, делается все сильней.
— И в чем сила? — спросил богатырь. — В умении нагонять страх на слабые души? Видели — знаем!.. Кстати, а как он управляет своими овцами? Сбрасывает директивы с верхотуры?
— Хорошему слуге не нужны приказы, — сказал де Биф. — Он должен угадывать желания господина.
— А если промахнется разок, второй попытки ему уже не дадут, верно? Да ты по краю ходишь, родной!
— Стадо пасут, ясное дело. Есть овцы — нужны и овчарки.
— Ночные Вороны, да? Вот с ними я хотел бы потолковать. Пожалуй, они покруче чистильщиков — как думаешь?
— Это не орден, — мотнул головой граф. — И мне Вороны не подчинены.
— А епископу?
— Тоже. Он и рад был бы взять под крыло. Но Воронам не нужны посредники.
— Ну надо ж!.. И много их?
Непроизвольно де Биф оглянулся, будто даже здесь, в тайном своем убежище, опасался соглядатаев.
— Что, такая большая тайна? — спросил Светлан.
— В этом нет секрета, — вполголоса откликнулся граф. — Но Господних Псов лучше не поминать всуе.
— Не то навлечешь божий гнев? Ишь, какой он вспыльчивый — прямо порох!.. Ладно, позволь угадать. У них двенадцать отрядов, так?
— Д-да.
— А в каждом по дюжине чело… э-э… воинов.
— Обычно меньше, — нехотя поправил Роже. — Дюжина — предел.
— И кто во главе свор? Ведь бога слышат лишь вожаки, да?
