Усмехнувшись, Светлан вскинулся на ноги и распахнул дверь спальни.
В общей комнате застали только Стрелка. Разложив на столе несколько объемистых колчанов, юноша готовился к завтрашнему бою. А король уже отправился по делам, прихватив с собой Лору.
— За окном приглядывай, — сказал Светлан парню. — А лучше закрой, пока Артур не вернется… Ты слышишь?
Стрелок молча кивнул, не прерывая занятия. Предметы в его руках мелькали, точно у заправского жонглера. Уж в своем ремесле ему равных не было, даром что смахивает на скрипача.
— Ну, бывай, дружок.
— Удачи, сир, — вежливо откликнулся юноша. — И умоляю: берегите Жанну. За вас я не опасаюсь.
— Обещаю умереть первым, — осклабился богатырь. — Устраивает?
Вспыхнув, Стрелок кивнул вторично — от чего смутился еще больше. А никто и не думал, будто он желает Светлану смерти!.. Ведьма, конечно, развеселилась, но и у нее хватило такта ограничиться смешком.
Помахав парню на прощание, они покинули гостевые покои, направившись к ближней лестнице. Теперь у них одна дорога — вниз.
— Только сразу условимся, — сказал Светлан, шагая по ступеням. — Вперед не забегать, да?
— Что я, дура? — пробурчала Жанна. — Сдалась мне посмертная слава!.. Ты, сир, больше опасайся, что со страху начну жаться к тебе. Или не со страху, — добавила, подумав. — По-моему, опять делается холодней.
— Не сильно, — утешил он. — Не настолько, чтобы из-за этого волноваться.
— Ну, я могу и подождать, — не стала настаивать девушка. — Хотя лучше б обойтись вовсе. И чего нас несет в эти… дебри? Нежились бы сейчас на мягком, в тепле…
— На песочке?
— Можно и там — почему нет? Зашвырнулись бы в лагуну, ближе к тропикам, залегли б у воды или на мелководье, впитывали бы солнце наготой… Втроем, ага? Или даже вчетвером, — вспомнила она про Лору.
— Ну, ты здорово расширила кругозор за последний год! Теперь и шарик кажется небольшим? И коллектив… гм… все растет.
— Нет, ты представь! Такая сладкая нега, тепло, струящееся с небес… бормотание волн… дремота…
— Как же, размечталась, — фыркнул Светлан. — И вечный бой, понимаешь!..
— Ты что, не навоевался еще?
— Выше головы. Да разве меня спрашивают? Берут — и выпихивают.
— Взашей, ага, — посочувствовала ведьма. — Бедненький — уж так упираешься!..
— Другим-то покой хотя бы снится, — пренебрег он шпилькой. — А тут и этого удовольствия лишают. Вот есть понятие «богатырский сон». Но кто слышал про богатырскую бессонницу? Как управлюсь с делами, впаду в летаргию — вместе с Артуром. И захоронят нас на каком-нибудь Авалоне.
— Ну, сир, тебе этих дел хватит до Судного дня!..
— Тогда уйду в повара, — пригрозил богатырь, — и прославлю свое имя изобретением, скажем, майонеза. Вообще, я знаю столько рецептов!
— Ты не справишься, мой господин. Ведь там надо рубить головы индюшкам, резать поросят… а ты станешь отпускать их на волю.
— Бегите, свиньи, в пампасы, — хохотнул он, — записывайтесь в свободные вепри… Да они сами попросятся под нож!
— Но такие просьбы ты не исполняешь, без тебя хватает кому. Так что, сир, придется тебе и дальше всучивать людям добро, сколько бы они ни противились.
— Это кому я всучивал — уж не тебе ли?
Улыбка, почти не сходившая с милого лица Жанны, обрела странный оттенок.
— Ну, если всерьез… Я ведь поверила тебе — с того самого дня, когда ты вытащил меня из застенков Кюси.
— А я не оправдал, да?
— Не в том дело, — отмахнулась девушка. — Просто я наконец обрела друга. До этого меня сильно заносило в шалостях, а ныне приходится оглядываться — на тебя.
— Ой-ой! Ну, извини… Вообще-то я считал: это меня подобрали.
— Как собачонку, ага? — прыснула Жанна, решив, что он шутит. — Да если б не ты, ведь бог знает где бы я остановилась. Столько злости скопилось в душе!..
— Что, и у тебя было тяжелое детство? Впрочем, это твое дело, — спохватился Светлан, — а вовсе не мое, собачье.
— Раньше не говорила, сир, но родилась я от монахини и аббата. Против обычая меня не бросили в колодец, а отдали в монастырский приют.
— А, так ты выжила, — догадался он.
— Си-ир, воздержись!
— Прости. Уж больно история трогательная… Значит, отсюда твой интерес к духовным особам?
— Ну, наверно. Хотя искать эту парочку даже не пыталась.
— Теперь ты не хочешь их, да?
— На что они мне? Слава богу, у меня довольно родичей — по духу. Есть ты, Анджелла, Артур… Да мало ли?
— А если и Бахрама захомутаешь…
— Уж хомут я найду на кого надеть, — фыркнула ведьма. — Тоже — проблема!
— И-го-го, — сказал Светлан. — И к чему сия дивная баллада?
— Да к тому, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — заявила она. — И придется тебе, сир, терпеть меня до конца дней — если повезет, то моих.
— Напугала! — хмыкнул он. — Кстати, по всем законам жанра…
— Которого?
— Мелодрамы — тут она как бы вплетается… Так вот, если следовать логике «мелодического драматизма», вполне может оказаться, что ты — дочь здешнего епископа. И начнется общее братание!
— Вот уж вряд ли. Скорее папенька-святоша постарается избавиться от дочуры, подослав убийц. Зачем ему головная боль?
— И в кого ты такая циничная? — удивился Светлан. — Наверно, в меня. Но что мне ты не дочь, я знаю точно.
— Может, и жаль, — задумчиво сказала девушка, будто примеряя его на эту роль. — Хотя с другой стороны… Но вот с третьей…
Зная Жанну, проследить за цепочкой ее мыслей было несложно.
— Только не надо заливать про Лота, ладно? — сказал он. — Оставь Библии святых извращенцев. Может, в сравнении с тамошними изуверами он и был праведником…
— Вот не любишь ты Бога! — укорила ведьма. — И святую книгу не почитаешь… То есть читаешь, но не по, — хихикнула она.
— Так ведь лучший способ невзлюбить Яхве — прочесть ее внимательно. Это ж садюга: столько народу переколошматил ни за что!.. Или эту книгу писали враги? У нормального сапиенса такой перечень злодейств вызовет омерзение.
— Да много ль их, нормальных-то? — пожала плечами Жанна.
Чем ниже они спускались, тем мрачней делалась обстановка. По бокам тянулись облезлые стены, подернутые мхом, под ногами шуршали плиты, присыпанные давней пылью, торчащие из креплений факелы делались реже, а сообразно этому сгущался сумрак. Затем смоляные дрыны сменились плошками с горючим маслом, но размещались те лишь на перекрестках и перед лестницами — верно, решили, что освещать такие места менее накладно, чем тратиться на похороны бедолаг, ссыпавшихся по ступеням или
