— А кто говорил о ненависти? Это-то как раз рядом: один шаг. Вот безразличие — куда хуже.
— Чего ж ты влез тогда в эту чехарду?
— Да просто люблю красивые жесты, — пояснил Светлан. — Красота вообще — моя слабость.
— Например, я, — подсказала девушка с обычной скромностью.
— И ты, — согласился он. — И прочие наши прелестницы. Или даже не наши… Маши. Когда кого-то из вас обижают, я сильно огорчаюсь.
— «А огорчать богатырей…» — со смехом подхватила Жанна.
— Да-а, еще и этот дылда, засевший во мне! — вспомнил Светлан. — Эдакий, понимаешь, терминатор, запрограммированный на защиту людей. Его ж хлебом не корми, дай содеять геройство. Доблесть так и прет изо всех пор. Но мне-то на кой этот компот? Правда, иногда громилу полезно спускать с цепи, — признал он. — Но ведь затем надо сажать обратно в конуру… А ну как он сам меня туда запихнет? Нет, я не создан для… подвига. Ему чужда душа моя. То есть за отдельных личностей я еще готов драться. Но спасать человечество?..
— Ведь по-иному не выйдет, — рассудила ведьма. — Хочешь вытащить некоторых — придется тянуть всех.
— Ох и трудная это работа…
— А куда денешься? На тебя нынче, как на того Атланта, — столько нагрузили!
— Это и худо, — молвил Светлан угрюмо.
— Да почему ж?
— Видишь ли, к делам я отношусь ответственно… а ответственности боюсь. Поэтому, пока возможно, избегаю серьезных забот.
— Ну, значит, больше нельзя, — сказала Жанна. — Пришел твой час.
— Пробил, ага. — Не удержавшись, он ухмыльнулся. — Тебе бы в рыцари, ведьма, — такая жертвенная!.. Прямо пылаешь.
— У меня род не благой, — напомнила девушка.. — Собственно, его вообще нет.
— Благее не бывает: женский, — возразил Светлан. — И при чем тут род, когда жертвуешь собой? Если уж ты не рыцарь, то остальные и вовсе позорят звание.
— Да чем я жертвую сейчас, кроме своего седалища? — удивилась она. — Я лишь хочу спасти себя и друзей от обвала… ну и остальных заодно. Какие ни есть, а земляки. У нас с ними общий… этот…
— Архетип?
— Во, — подтвердила ведьма. — Так и быть, похожу ради них с битым задом.
— Попку-то тебе залечим…
— Поцелуешь, ага? — прыснула Жанна. — Чтобы не бо-бо.
— Да запросто, — сказал богатырь. — Уж твою-то!..
— А если говорить о рыцарях, сир, то погляди в зеркало, — продолжила она. — Вот тебя это не касается впрямую. Но даже если забыть об Анджелле, разве ты удержался бы в стороне?
— Да потому что сил невпроворот… в отличие от тебя.
— Нет, сир, — качнула Жанна головой. — Потому что ты Рыцарь — истинный. И неволю не приемлешь нутром. А гордости в тебе даже слишком. Хотя гордыня, как учат святые отцы, к добру не ведет. Но видно, без нее добра и вовсе не станет.
— Это парадокс, что ли? Вот от тебя не ждал! С виду-то — приличная девушка…
— Но ведь я права?
— Бей правых, — пробурчал Светлан, — пока не полевеют. И наоборот. Лозунг анархистов.
— Все ясно — умолкаю, — засмеялась догадливая ведьма. И в самом деле притихла, решив, видимо, не мешать. Хотя ему вовсе не было трудно. Уже которую минуту он поддерживал предельную скорость, вихрем мчась меж деревьями, бронированными локтями снося ветки, жесткими подошвами корежа дерн, но ощущал себя так, будто ехал в стопоходе, — ни усталости в мышцах, ни затруднений с дыханием. Да и темп больше подходил машине. Обычные лошади, вздумай погнаться за Светланом, давно бы отстали, и даже могучие кони Воронов вряд ли бы удержались вровень — конечно, если не считать летучих. Все ж богатырем быть неплохо: абсолютное здоровье, все такое… Хотя неясно, как эта конструкция работает. Не в одной же магии дело?
— Или взять, скажем, упырей, — продолжил он свою мысль. — Тоже ведь не всплывет, пока не дойдет до эксцесса. Вот так живет человек, не сознавая своей сути, замечая за собой лишь легкие несуразности… или даже не замечая… пока не приключится такое, что покажет, кто он на самом деле.
— Что, сир, уже с собой разговариваешь? — спросила ведьма.
— Действительно, это — симптом, — хмыкнул Светлан. — Оказывается, голова у богатырей не столь прочная.
— По крайней мере упырем стать тебе не грозит.
— Да просто мне не повезло, — возразил он. — Если б не умножал в себе чужие скорби, а радовался им… даже кайфовал, экстазировал… Тогда б вы дождались у меня!
— Размечтался, ага…
— Или родился бы не человечьим детенышем, а вампирским. Точнее, этим… бэтменским. И звался бы сейчас… э-э… Багряном. Впрочем, я и так рос под красным знаменем — может, неспроста?
— Бр-р-р, — содрогнулась Жанна. — Лучше, сир, и не толкуй об этом. У меня до сих пор, как вспомню о Ле Сане, мороз по коже.
— Случаем, ты не расистка? — спросил он. — Было б забавно, учитывая, что твоя мама — японка.
— Да с чего ты взял? — взвилась девушка. — Сам же все насочинял!
— У меня нюх.
— На японок? Они что, пахнут по-другому?
— А все пахнут по-разному — это даже псы знают.
— Особенно наш Пес, да?
— Соскучилась?
— Ну, не отказалась бы почесать лясы.
— Поточить, — поправил Светлан.
— А какая разница?
— Вот почешешь — узнаешь.
После паузы, повздыхав и заерзав, Жанна предложила:
— Может, я все-таки взмою… э-э… ввысь? Буду у тебя вместо сокола.
— Сокол из тебя — как из меня голубка, — хохотнул богатырь. — Сиди уж, терпи… налетаешься еще. Ну станет зад точно у гамадрила — подумаешь! Зато магию не растратишь.
— На тебя опять напал приступ бережливости? — фыркнула она. — Вот потому в твоей кладовке столько хлама. Дал бы разок навести там марафет…
— Ага, тебе дай!.. Чужое легко выкидывать — а я к нему, может, душою прикипел?
— Вот как бы мне к тебе не прикипеть — задницей.
— Что, вправду невмочь? — спросил Светлан. — Тогда пересаживайся на руку — там амортизация лучше.
— Я ж не сокол, — сказала ведьма. — Когтей нет.
— И так не сорвешься. Уж на нас вы умеете ездить. А это б неплохо смотрелось, — ухмыльнулся он. — Эдакий витязь в дозоре, с ведьмой на предплечье. Прямо готовая обложка!
— И с королевой на поводке, да?
Светлан помрачнел:
— По-твоему, это и грызет Анджеллу? Да у меня в мыслях не было…
— В мыслях-то — понятно…
— Да ни в чем!
— Так уж и ни в чем, — засмеялась Жанна. — Просто ты редко смотришь на себя со стороны.
— Ты про мою громадность?
— Не телесную, — ответила она. — Думаешь, она колышет кого? Уж верзил тут хватает!
— Ладно, — после паузы молвил богатырь, — что-то нас не туда повело…
