— Вот теперь Дори развернется, да?
— Он вернет Орден на прежнюю стезю, когда мы следовали за Господом, подчиняясь Ему во всем.
— Пытали, топили, сжигали на кострах, — прибавил Светлан. — Истребляли до какого-то там колена… Нормальная такая тропка — уж я нагляделся.
— Но если так велит Всевышний…
— Да пусть он сам застрелится, — перебил богатырь. — Что, еще не напился людской крови? В гробу я видал таких богов!.. Ладно, вернемся к Дори. По-твоему, именно в нем воплотится ваш Хозяин?
— Мне и раньше чудилось, что ему помогает Господь. К примеру, Дори никогда не хворает и почти не спит. Не вышел ни ростом, ни сложением, а воин — из первых в Ордене. Однажды я видел, как аббат свалил быка кулаком — даже без перчатки. Конечно, для вас это детские забавы — вам и слон не противник. Но в отличие от вас Дори выглядит как подросток, однако же силой превосходит едва не всех братьев.
— Тамбовский волк ему брат, — проворчал Светлан. — Но персонаж занятный, в самом деле. Если б это было мое время, заподозрил бы в нем кибера. Впрочем, одержимость — из того же ряда. А уж кто там в него вселился… Слушай, — вдруг спросил он, — а не вздумал ли ты с моей помощью убрать конкурента?
Улыбнувшись, д'Адуи пожал широкими плечами.
— Я надеюсь повернуть ситуацию к своей пользе — глупо отрицать, — произнес он. — Но это не значит, что собираюсь вам вредить. Конечно, я просчитал варианты и прикинул, на кого делать ставку. Людвиг — вчерашний день, у него нет будущего. Наш магистр слишком далеко зашел… вернее сказать, заблудился. Разуверившись в Господе, он призвал Озерного Дьявола, дабы на развалинах, оставшихся после монстра, сделаться правителем. Веселая перспектива, верно? Кто бы ни победил в завтрашней битве, Ордену не станет лучше — а значит, и мне.
— Но ты же в этом участвовал?
— А разве у меня был выбор? Орден — это стадо, бредущее за вожаком… то есть за Великим Магистром.
— Хорошо, вожака вам сменили — на верного слугу Господа. Что из этого следует?
— Война, длительная и кровавая. Или с Озерным Дьяволом, если он вас одолеет, или с королем, вовсе не намеренным делиться властью. Если раньше Луи терпел Орден, снисходя к младшему брату, то теперь будет беспощадным. И сколько бы нам ни помогал Господь, боюсь, мы опять окажемся в проигрыше.
— Говорят, и королевская власть — от бога, — заметил Светлан. — Вопрос: от какого? И сколько их в христианском мире? Может, вы и вовсе — язычники, ибо поклоняетесь многим богам?
— Как бы то ни было, — продолжил приор, — я готов присягнуть богу нашего короля. Потому что если Луи простит нас, то и Ордену будет благо.
— И тебе, да? Уж Дори не пойдет на мировую — значит его тоже придется задвинуть. А кто остается?
— Пожалуй, следующий за ним — я, — снова улыбнулся д'Адуи. — И разве не лучше для всех, чтобы Орден возглавил не полусумасшедший и не фанатик, но человек вменяемый, вдобавок светский… э- э… я имею в виду образ мыслей.
— Слава богу, это решать не мне, — сказал богатырь. — Но Луи, думаю, с тобой согласится — если поверит, что ты не станешь бузить.
— Да ведь мне и смысла нет, монсеньор. На верховную власть я не посягаю, в вопросах веры достаточно терпим. Мое назначение — быть вторым. И лучше стать вторым в королевстве, нежели в Ордене.
— Дори тоже согласен быть вторым — после своего бога.
— Ну, боги не в счет. Давайте уж не отрываться от грешной земли.
— Тут ты прав, — согласился Светлан. — Итак, следующая наша цель — Дори. Таких птичек лучше сбивать на взлете. Пока он еще не вошел в полную силу.
— Тогда давай исходить из худшего, — предложила Мишка.
Поглядев на нее, богатырь хмыкнул:
— Я и то дивлюсь: чего это ты так долго молчала?
— Иной раз и послушать невредно.
— Даже полезно, а? Ну и о каком худшем ты толкуешь?
— Допустим, что в Дори и впрямь воплотился… э-э… господствующий в Нордии психотип.
— Или, если коротко, Господь.
— Пусть, — кивнула девочка. — Или Вседержитель — что ближе к его сути. Но как ни назови, поддержка в массах у него нехилая. И если хотя бы крохи ее перепадают аббату…
— То есть, по-твоему, Господь снабжает своего слугу не только силой, но и сведениями?
— Скорее всего, — подтвердила она. — А заодно благоприятствует ему, в чем только может.
— Что это значит? — насторожился д'Адуи.
— Не бойся, ваш бог вовсе не всемогущ и не всевидящ, — успокоил Светлан. — Он знает и видит не больше, чем его группа поддержки.
— Группа-то — в сотни тысяч, — заметила Мишка. — Это минимум.
— Что это означает, монсеньор? — снова спросил приор.
Поглядев на него, богатырь пояснил:
— Ну, если в тебе, например, сильней Господь, чем… э-э… Создатель, то все, о чем ты узнаёшь, тотчас поступает к первому. А уже от него… Или ты ни в кого не веришь?
— Бог мой, вы меня совсем запутали!..
— Так я ж и спрашиваю: который бог — твой? Потому что, как понимаешь, держать лазутчика в своем стане…
— По-вашему, на это так легко ответить?
— Но за тебя это не сделает никто.
Подумав, монах произнес:
— Ну да, я не столь ярый христианин, как тот же аббат Дори, и за свои поступки мне бывает… э- э…
— Стыдно? — подсказал Светлан. — Страшно? Или поровну того и другого?
— Вас интересует пропорция? — догадался д'Адуи. — Разве это важно?
— Стыд — от Создателя, — пояснил богатырь. — Страх — от Господа.
— Ладно, предположим, что я слуга двух господ. Осталось выяснить, кому я служу верней.
— Ха, это и так ясно: себе, — фыркнула ведьма. — Вот кто тут второй призер?
— Хоть раз ты поступал себе в ущерб? — спросил Светлан. — То есть отлично сознавая, что от этого никакого навара, и все ж делая — будто что-то тебя ведет… или не пускает.
Монах задумался.
— Однажды я предупредил купца, что его дочь ночью заберут, — наконец сказал он.
— И сколько с него содрал? — поинтересовалась Мишка.
Д'Адуи покачал головой:
— Он даже не узнал, от кого сведения. Но девушка была столь красива… И ведь я знал, что больше ее не увижу. Довольно глупо, да?
— Давно это произошло? — справился богатырь.
— Около года назад.
— Что ж, хоть какой-то просвет. Верные ленинцы так не поступают — враг есть враг. А раз твоя выходка не всплыла, значит, Господь над тобой не властен.
— Потом мне было очень страшно, — признался д'Адуи. — И в то же время я чувствовал облегчение. Стыда не было, нет… Пожалуй, я даже гордился собой.
— Восхищение красотой — тоже от Творца, — заявила девочка. — Псы Господние глухи к ней. А если и замечают, тут же пытаются втоптать в грязь. Или даже обратить в прах, объявляя дьявольским порождением.
