— Всех бед все равно не избежать.
— Но можно хотя бы попробовать не идти им постоянно навстречу? — поинтересовалась Барбара.
— Можно.
— Тебе следует хорошо подумать об этом, Морган. Как-никак ты у нас уже дважды отец!
В динамике комма чем-то поперхнулись.
— Привыкай-привыкай! Или думаешь, что это удастся утаить от огласки? Тебе же, как я понимаю, скоро невесту под венец вести?
— Тетушка…
— Так что готовься. Хотя бы морально, — ласково посоветовала полковник фон Хайст.
— А можно я сразу рапорт подам? Об отставке?
— Я тебе подам! Я тебе так наподдам! Все, спокойной ночи.
Она нажала кнопку отключения вызова первой, чтобы не внимать вздохам, которые обязательно должны были воспоследовать. Вряд ли Морган на самом деле болезненно переживал падение в очередную яму, но Барбара слишком хорошо знала тягу племянника к депрессивным монологам, чтобы тешить себя участью слушателя на сон грядущий.
Однако не успела полковник положить комм на стол, снова зазвучал сигнал вызова.
— Ну что у тебя еще? — рявкнула Барбара в микрофон.
— Мэм?
Это был совсем другой голос. В смысле «другой» для его обычного обладателя.
— Капитан Сэна?
— Простите, что беспокою вас, но до завтрашнего дня это не могло… Мне нужно кое-что решить прямо сейчас, мэм.
Первый и последний раз Амано говорил похожим голосом при поступлении на службу, но тогда он необычайно волновался, а потому старался казаться спокойным и уверенным, а сейчас, пожалуй, был таковым на самом деле.
— Проблемы, капитан?
— Скажите, пожалуйста, в какие сроки может быть удовлетворен рапорт об отставке?
— Ваш рапорт? — уточнила Барбара.
— Да, мэм.
— В течение трех дней, если рассматривать в срочном порядке.
— Спасибо.
— Но…
— Я подготовлю бумагу завтра утром. Можно будет зарегистрировать задним числом?
— Капитан! Извольте объясниться!
— Непременно, мэм. Но несколько позже.
— Какая муха вас укусила?
— Мне нужно принять решение. И для него… Я должен чувствовать себя свободным. Завтра все необходимые бумаги будут готовы, мэм.
Собеседник отключился. Барбара подумала немного и швырнула комм о стену. Треклятая коробочка выдержала взрыв гнева и, слава богу, теперь уже молча зарылась в длинный ворс ковра. А вот дверной звонок молчать не собирался.
— Кого там еще черти принесли?! — осведомилась полковник фон Хайст, распахивая дверь и чуть не утыкаясь лицом в облако ослепительно-белых и ярко-золотых хризантем.
Поверх облака на нее смотрело лицо, отчасти напоминающее человека, который только что существенно пошатнул душевное равновесие Барбары. Но только отчасти, потому что в карих глазах хоть и не было видно юношеской растерянности, градус восхищения ощущался немаленький.
— Ага! Вы-то мне и нужны! — обрадованно заявила полковник, втаскивая слегка смутившегося гостя в квартиру. — И отвечать будете как на духу! За себя и за того парня… Но сначала — за парня!
Глава 10
Рассвет я встретил в машине.
Учитывая обстоятельства наступающего дня, это было неразумно, беспечно и, возможно, смертельно опасно, но что поделать, если сон, кое-как продержавшийся половину ночи, безвозвратно ушел, едва темнота за окнами начала терять свою глубину? Но я честно позволил солнышку вскарабкаться на небо повыше, прежде чем набрал на комме нужный мне номер.
— Проснулся?
— Твоими заботами…
— Мо, ты ведь у нас все знаешь? Как пишется рапорт об отставке?
Комм помолчал, потом бесстрастно спросил:
— Ты где?
— Внизу. В машине.
— Сейчас спущусь.
И правда спустился он быстро. Наверное, это удалось Моргану по той простой причине, что спал он явно не раздеваясь. Джинсы и рубашка топорщились такими складками, что можно было подумать: мой напарник собирался заняться росписью мятых батиков. Причем прямо на себе.
— И что тебя вдруг торкнуло? — спросил капитан Кейн, плюхаясь на сиденье рядом с водительским.
— Дело, которое я собираюсь сделать.
— Оно не согласуется с офицерской честью?
Кстати, может, и не согласуется. Да наверняка что нет!
— Неважно.
— Рассказывай.
— Это… личное.
— Я догадался.
— И связано с…
— С дедушкой конечно же.
— Ну да.
Морган глубоко зевнул и предположил:
— Господин Ишикава сделал тебе предложение, от которого не отказываются?
В каком-то смысле. Только это было не предложение, а постановка перед фактом. И — ни малейших ограничений свободы выбора. В самом деле, зачем ставить какие-то условия, если единственно возможное решение и так очевидно?
— Вроде того.
— Уйдешь грабить караваны? Чур я с тобой!
— Не будет никаких караванов.
— Тогда неинтересно, — буркнул напарник, сползая по креслу чуть пониже в попытке занять положение лежа.
— Я же сказал: это личное.
— Да понял, понял… В рапорте так и будешь писать: по личным обстоятельствам?
— А что, нельзя?
— Почему же, можно. Но я бы на твоем месте придумал что-нибудь более заковыристое. Представь только, как будешь объяснять Барбаре во всех подробностях, что тебя подвигло на разрыв с ней… Жуткая
