мере. Мне бы хоть на сколько-нибудь поближе к нему подобраться, чтобы обозначить удар, и то будет счастье. А уж ударить самому… Нет, чудеса случаются, не спорю. И часто. Но в сегодняшнем бое мне нужна не демонстрация всей мощи черной и белой магии, а…
Я сознавал, что не смогу победить. Еще до того, как подписался на это соревнование. «Главное не победа, главное — участие» — вот мой нынешний лозунг. Просто хочу показать, что не отступлю.
— Он сильный боец?
— Катсу? Очень.
— И что ты намерен делать?
Своевременный вопрос.
— Драться.
— И только-то?
— Этого разве мало?
Морган хмыкнул:
— Не ставишь себе цели?
— Я не смогу у него выиграть честно.
— Тогда выиграй нечестно.
Ничего себе предложение! Как-то оно странно звучит в устах того, кто…
— И это говорит человек, всегда действующий по правилам?
— Ну… не всегда все-таки, — признался он. — Да и…
— Ну-ка, ну-ка, с этого места попрошу подробнее!
— Правила бывают разные.
— Здесь-то все предельно ясно.
— Не скажи.
— Позиции, серии ударов, места касаний, засчитывающиеся в определенной пропорции… Даже думать не надо: все заранее расписано.
— Тебе это не подходит.
— В смысле?
Морган качнул головой, указывая подбородком на оставшуюся амуницию:
— Будешь надевать?
— Конечно. Это же защитные…
— Скажи, на кой черт тебе сейчас защита?
— Ну как же… Я же не хочу получить…
— Не хочешь получить руку принцессы?
А вот это уже почти оскорбление. И я бы, пожалуй, с большим удовольствием приложил синай не к Катсу, а совсем к другому человеку… Нет, он не противник. И не соперник. Напарник. И, наверное, мне только сейчас стал понятен смысл этого слова в полной мере.
Пара ведь должна образовывать единое целое, правильно? Так мы и образуем. Но там, где есть инь, оставшуюся часть пространства обязательно должен занимать ян. Проще говоря, мы вряд ли когда-нибудь добровольно сойдемся во мнениях по любому поводу просто потому, что… Потому что так и должно быть. Для равновесия.
— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.
— Так заяви об этом всему остальному миру!
— Не понимаю.
— Ну нацепишь ты на себя этот чайник… И что дальше? Будете плюхать и пыхать друг напротив друга полчаса, подубасите немного, разойдетесь… Кто лакировку кому поцарапает больше, тот и выиграл?
Э… Примерно так все и есть. Но зачем же специально опошлять?
— Таковы правила.
— Забудь о них.
— Я не…
— Установи свои. Для себя.
— Тебе легко говорить! А сам-то пробовал?
Морган грустно улыбнулся:
— Я вообще живу иначе. Как шарик для пинг-понга: ищу, от какой поверхности оттолкнуться, чтобы попасть в нужное место. У тебя другой путь.
Тоже мне, философ-самоучка! Хотя… Я бы, пожалуй, посмотрел, кто окажется сильнее в диспутах о путях и смыслах, мой напарник или просветленный даос.
— Ты всегда бросал вызов миру, ведь так? Почему же теперь уходишь в защиту, когда нужно атаковать яростнее прежнего?
— Тебя послушать, так ты больше всех заинтересован в том, чтобы свести меня с принцессой… С чего бы вдруг?
Ага, глаза все-таки отвел! Значит, есть что-то, есть у капитана Кейна в рукаве. Да-да, в этом обтрепанном и замусоленном рукаве!
— Я угадал?
— Да.
Получив ответ без паузы и прочих обычных уклонений, я даже опешил. И не сразу переспросил:
— И почему тебе это так важно?
— Ты правда хочешь сейчас же узнать причину? Тогда у тебя не останется повода возвращаться с поля боя со щитом, а не на щите.
А ведь он прав. Предвкушение раскрытия тайн куда как заманчивее, чем разгадки секретов, да еще полученные без малейшей борьбы. Ну ничего! Вот когда я вернусь…
— Думаешь, я могу победить?
— Задай этот вопрос себе.
— Внук? Ты готов? — поинтересовался Тору-сама, появляясь в дверях.
Действительно готов. Как ни странно.
— Чашку чая? — спросил господин Ишикава.
— Лучше пива, — ответил я, отворачиваясь от окна, за которым на приличном отдалении два наших бравых бойца собирались скрестить свои шпа…
Не, ну дети какие-то, право слово! Палочками будут друг друга тыкать. Вот если бы взяли в руки нормальное оружие, чтобы звон, искры, кровь струями, отрубленные конечности… М-да, настроение какое- то убийственное. А все почему? Потому что амеба по имени Амано вдруг решила свои ложноножки, вечно топорщащиеся в разные стороны, втянуть. Намертво.
Понимаю, что он не верит в свои силы, сравнивая себя с Катсу. Но разве это повод для того, чтобы поднять лапки вверх и сдаться? Особенно когда от твоего успеха зависит будущее кучи других людей? Насколько же мы, оказывается, разные! Вот мне для себя ничего не надо. Обойдусь. Налегке оно даже как- то приятнее, и уж тем более привычнее. Но, когда мне говорят: парень, если не выложишься по полной, всем будет плохо, я даже не задумываюсь о том, сколько придется приложить сил. Ведь кому-то действительно может стать плохо, если смухлюю, схалявлю и прочее. Кому-то. И неважно, что у этого «кого-то» зачастую не находится для меня ни лица, ни имени: мне достаточно знать, что он существует. Где-то. А главное, может вдруг перестать существовать.
— Подойдет? — Моей руки коснулась чудно прохладная, запотевшая бутылка.
— Вполне.
Дедуля, успевший за время моих раздумий заварить чай, поднес к губам фарфоровый цветок, сделал крохотный глоток и счастливо сощурился, превращая свои и без того не слишком большие глаза в узенькие щелки.
— Волнуетесь за исход поединка?
Если бы! Исход сам по себе ничего не меняет и не решает. А вот какие выводы сделает Амано и как воплотит их в жизнь, это вопрос.
