— Поясните!
— У меня была возможность не оставлять ребенка сиротой, и я этой возможностью воспользовался. Все просто.
— Вы любите свою дочь?
Трудный вопрос. Как я вообще отношусь к Адвенте? Она хорошая. Забавная. Умница. Какой вырастет, конечно, еще неизвестно, но то, что есть уже сейчас, очень даже милое. Умиляет то есть. Временами. Временами доводит до ручки. Нормальные семейные отношения, одним словом.
— Без комментариев.
— Вы любите свою дочь?
— Вы плохо поняли мой ответ?
— Это не ответ.
— Мои чувства к ней должны волновать только нас двоих, и никого больше.
— Вы любите детей?
Как можно любить или не любить то, что постоянно присутствует в твоей жизни? Сначала были сестры, потом, едва я начал отвыкать от шумной беготни по дому, появилась Эд. Ну а до нее еще один великовозрастный ребеночек на мою шею свалился, и неизвестно, кто обычно доставляет больше хлопот… Дети? Они просто часть того, что составляет мое существование. А себя я, признаться, воспринимаю не слишком положительно.
— Я люблю, когда они вырастают.
— Любите заниматься воспитанием?
— Ненавижу.
— Так категорично?
Я пожал плечами:
— Это преступление? У меня не педагогическое образование, если вас интересует.
— Ваше образование нам известно. Как и ваш послужной список.
— Жалкие несколько строк? Надеюсь, вы получили удовольствие от прочтения.
— Те строки не отражают действительности. И ничего не говорят о человеке по имени Морган Кейн. Или вас правильнее было бы называть Морган Дэниел Уоллес Кейн?
— Как вам угодно.
— А как угодно вам? Или второе имя вас смущает? Может быть, вы его стыдитесь из-за того, что совершали, называя себя «Дэниел Уоллес»?
Вот ведь приставучий гад! А вопросы странные, да. Очень странные. Непонятно, чего этот дознаватель хочет добиться.
— Не стыжусь.
— Потому что, прикрываясь им, исполняли приказы?
Второе имя. Единственная память о матери. Откуда же тут взяться стыду?
— Потому что независимо от имени, которым называюсь, всегда делаю то, за что готов нести ответственность.
— И как далеко простираются пределы вашей ответственности?
— Так же далеко, как пределы доверия того, кто… захочет мне довериться.
Голос смолк. Окончательно и бесповоротно. Зато дверная створка медленно отъехала в сторону, пропуская в комнату…
— Сеньора? Что вы здесь…
Я еле успел подняться, и хорошо, что не отошел от стены, потому что инфанта, воткнулась в меня чуть ли не с разбега, обхватила руками и прижалась к моей груди на очень долгую минуту. Или на пять, не знаю. По крайней мере, напряжение в ее теле стало ослабевать, лишь когда я обнял Элисабет за плечи.
— Я так давно хотела это сделать… — прошептала она.
— Впечатать меня в стену?
— Дотронуться…
— Ну и как ощущения?
— Тепло… И спокойно.
— А разве есть повод для волнений?
— Собственно говоря, да, — сказал старик, на коляске закатившийся в комнату, тот самый, кому мы каждый раз ходили сдавать наши «лабораторные работы». — Приятных, но тем не менее.
— Может, мне хоть кто-то из вас хоть что-нибудь объяснит? А то я начну думать нехорошее. Очень.
Инфанта подняла на меня глаза, покраснела и снова уткнулась носом в мою рубашку.
— Видите ли, по ряду обстоятельств у мисс Арагона возникла необходимость в назначении опекуна. И, поскольку выбирать — целиком и полностью ее право, она предложила вашу кандидатуру.
— Учитывая ситуацию, решение… э… не самое разумное.
— Оно не противоречит правилам.
— Даже в сочетании с моей работой?
Старик улыбнулся:
— Никоим образом. Дело в том, что опекун представляет интересы мисс Арагона в делах, связанных с формальными общественными отношениями, как то: обучение, медицинские операции, наследственные дела, изменения семейного положения…
— Что стряслось? — строго спросил я у макушки Элисабет.
— Я… Мне предложили выйти замуж.
— Не рановато ли?
Инфанта не ответила и, подозреваю, снова густо покраснела.
— Это уже подробности, капитан! — уверил меня инвалид-колясочник. — Главное, что вас признали достойным кандидатом на роль опекуна, и за неимением других претендентов…
— Что?!
— С этой минуты и до дня совершеннолетия вы назначаетесь полноправным опекуном Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона.
— Эй! А у меня есть в этом доме право голоса?
— Вы не хотите? — робко спросила Элисабет, наконец-то поднимая голову.
— Я не… Да при чем тут хотение?! Вы хоть себе представляете, к чему все это сумасшествие может привести?
— Вы не хотите… — всхлипнула инфанта.
— Это… очень сложная ситуация. Для всех нас. И по долгу службы я…
— Долг службы же не мешал вам делать все те вещи? — справедливо заметила инфанта.
— Они были моим…
Ну и зачем я собираюсь соврать? В приказ Барбары никакое самовольство не входило. Тем более то, которое мне удалось сотворить.
— Вы же сделали все это?
И такой проникновенный серо-голубой взгляд!
— Уверяю, никаких проблем с правилами не возникнет, — подтвердил старик. — Назначение опекуна зависит только от личностных качеств человека, а не от его профессиональной принадлежности, пола и возраста. Вы не сможете принимать участие в делах клана. Ваша обязанность — другая сторона жизни мисс Арагона. Сторона, которой она обращена к гражданскому обществу. И даже замечательно, что социальную адаптацию девочка будет проходить под руководством…
Примерно с середины я перестал его слушать, потому что в голове отчетливо и ясно билась всего одна мысль: ну, Морган Кейн, ты и попал!
Конечно, можно было отказаться. И, скажем, гордо уйти. Но такой поступок означал бы как раз преступление против моих же собственных слов. Да-да, тех самых. Про доверие. А предать человека, который готов отдать тебе на растерзание два года собственной жизни… Правда, еще неизвестно, кто кого будет терзать. М-да.
