Осенью головные боли приходили особенно часто, но Илья все равно любил это время года за его прозрачные свинцовые небеса и романтические листопады. Город погружался в тоскливое, томительное ожидание зимы и сладостную тягучую меланхолию.
Осенью окна в его небольшой квартире всегда были открыты, чтобы наполнить каждую комнату запахом свежести и опавших листьев. Это было первое, что он делал, возвращаясь домой со своей убогой работы.
Илья порылся в ящиках старого серванта, в поисках пепельницы, но так и не смог ее найти — должно быть, мать унесла или припрятала в свой прошлый визит. Ей страшно не нравилось то, что ее Илюша, ее мальчик, имеет такие вредные привычки. Но мальчик уже давно вырос, и запрещать ему она не могла, поэтому искала какие-то обходные пути.
На самом деле курить, как и делать многое другое, Илье было нельзя из-за болезни. Он утешал себя только тем, что грешит этим достаточно редко. Чаще всего осенью, у открытого окна, поддавшись тоскливо-безмятежному настроению.
Ветер приносил в открытое окно какую-то мелкую пыль вместе с сухими семенами и все пытался затушить тусклый огонек на конце сигареты. Пепел с нее сыпался прямо на подоконник.
Воздух был таким, словно вечером будет гроза.
Илья вертел в пальцах листок бумаги, на котором был написан телефон некой Ольги, той самой синеглазой красавицы с маленькой девочкой. Нужно быть очень глупой, чтобы думать, что он работает гардеробщиком в поликлинике от большой романтики, а не от больших проблем с работой. Вопрос был только в том — куда выкинуть эту бумажку — в урну или все-таки в окно.
В дверь позвонили. Очень некстати явилась мать. Она сразу же почувствует запах сигарет, будет ворчать и стенать о том, что он ускорит приближение своей кончины, с которой все и так давно уже смирились.
Илья нехотя пошел открывать.
Нина ворвалась в квартиру маленьким ураганом — принялась закрывать окна, проверять содержимое холодильника и задавать всякие ненужные вопросы. Иногда ему казалось, что женщина просто забыла о том, что он уже давно не нуждается в ее опеке.
— Илюша, ну ты что, опять куришь? — страдальчески вздохнула она, — ну сколько можно! Тебе же нельзя…
— Мне много чего нельзя, — спокойно заметил он, — и жить, я думаю, тоже.
Нина посмотрела на него испепеляющим взглядом. Ее вечное беспокойство оставило следы на лице в виде глубоких морщин, хотя яркие голубые глаза и казались вечно молодыми.
— Прости, — потерянно сказал Илья.
Они помолчали.
Женщина отошла к окну и сложила руки на груди.
— Я знаешь зачем пришла? — наконец-то заговорила она, — мне тут позвонили из твоей школы…
— И слышать не хочу…
— Дурак! — не выдержала Нина, иногда с ней такое случалось, но потом она всегда смягчалась, — не перебивай, пожалуйста. Пятнадцать лет прошло. Там собираются устраивать встречу выпускников, чтобы отметить эту дату.
— И?
— Что «и»? Я хочу, чтобы ты пошел туда. Ты же сам будешь жалеть, если пропустишь! Не повторяй своих ошибок. Когда Богдан Мицеевский приезжал в Москву, ты тоже его видеть не захотел и потом переживал. Ну, Илья… — Нина уже потеряла надежду достучаться до него.
— Я не хочу, мама, — совсем тихо сказал Илья, — я не буду жалеть.
Нина тяжело вздохнула и хрустнула тонкими длинными пальцами. Это означало «подумай, пожалуйста, как следует». Они часто общались жестами и взглядами.
— У меня не было друзей в этой школе, — продолжал он.
— Я догадывалась, — призналась Нина, — хотя и хотела всегда верить в обратное… И… ты правда не хочешь?
— Нет, — отрезал Илья и снова открыл окно. В кухню тут же ворвался свежий и теплый сентябрьский ветер, растрепавшие светлые с сединой волосы Нины.
Прохлада пошла Илье на пользу, ему нужно было остудить ожог на душе, снова начавший болеть из- за вновь оживших воспоминаний.
Он не хочет видеть их никогда. Он хочет забыть то время, словно его не было.
Просто выбросить из жизни, перечеркнуть. Написать с чистого листа, но совсем иначе. Поверх старых чернил новые слова.
Ничего не изменилось за годы. Здание школы оставалось все таким же мрачным и статным, клумбы у крыльца пестрыми и нелепыми, только деревьев стало немного меньше и ограду перекрасили в другой цвет.
Илья не знал, зачем он все-таки пришел сюда, впрочем, догадаться было несложно. Искушение снова увидеть Андрея, узнать, каким он стал, как сложилась его жизнь, было сильнее способности противостоять ему.
В актовом зале людей собралось достаточно много — в основном все приходили со своими семьями, друзьями и родней. Из-за этого он чувствовал себя особенно одиноким на чужом празднике жизни.
Илья забился в самый дальний и удобный для наблюдения угол, радуясь тому, что здесь никто не замечает его присутствия.
Он с трудом узнавал своих бывших одноклассников, удивляясь тому, как легко и быстро стерлись из памяти их лица. Куда красноречивее были фамилии. Но тех троих, кого он запомнил лучше всего, как, впрочем, и Андрея, среди собравшихся не было.
— О, Илья! — его заметила бывшая классная руководительница и тут же накинулась со всевозможными расспросами. Илья апатично отвечал на них, лишь бы только отвязаться.
— А Петров? — вдруг опомнился он, прервав поток любопытства заметно постаревшей женщины, впрочем, возраст на толщине ее талии сказался отнюдь не в убыток.
— Спился! — всплеснула руками женщина, — совсем плохой. Так жалко парня…
— Да… жалко, — процедил Илья. Он не чувствовал ровным счетом ничего.
Вот тогда то и появился Андрей. Он его сразу узнал, хотя не видел его куда дольше, чем пятнадцать лет. Его просто невозможно было забыть, эти глубокие темные глаза, слегка вьющиеся всегда растрепанные волосы, точеный профиль с красивыми губами и немного слишком грубым носом, сутулые плечи… Время сделало его красоту острее, насыщеннее, глубже. Из красивого мальчика он превратился в роскошного мужчину.
Илья все не решался к нему подойти. Андрей сам заметил его и даже обнял от избытка чувств.
— Илья… — пробормотал он взволнованно, — я не думал, что ты придешь… как я рад! — эти слова были полны искренности. А ведь он, скорее всего, думал, что его старый друг уже давно мертв.
— Я тоже рад, Андрей, — сухо сказал Илья. Он боялся снова попасть в плен темно-шоколадных глаз бывшего одноклассника.
— Как твоя жизнь? Чем ты занимаешься? — Андрей засыпал его бесконечными бессмысленными вопросами. Неужели ему действительно интересно? Или он старательно делает вид, отдавая дань собственной совести? Илья нехотя говорил что-то, что сам вспомнить потом не мог, по большей части соврав и навыдумывав разных небылиц. Пусть хотя бы думают, что его жизнь сложилась хорошо.
— Познакомься… а это моя жена Люся, — только теперь Илья соизволил перевести взгляд в сторону спутницы Андрея. Рядом с ним стояла молодая женщина, достаточно красивая, но как-то очень своеобразно. Было в ней что-то отталкивающее, неприятное, сложно было с первого взгляда понять что. Прохладные серо-зеленые глаза смотрели ласково, добродушно, пушистые волнистые волосы, собранные в две косички, делали ее похожей на маленького ребенка, но при этом в ее чертах было что-то дерзкое, даже порочное. Может быть насыщенно-коралловые кровожадные губы? Они призывали к кровопролитию, к
