пристроившуюся с другой стороны от капитана менсалонийку и продолжил расспросы: — Но раз людей здесь так много, то в Кихоне их наверняка ещё больше?
— А вот здесь ты опять ошибаешься. До недавнего времени огромная территория как в самой, так и вокруг столицы, являлась запретной для любого иного разумного. Только недавно сняли запрет. И то разрешение дано лишь наёмникам нашего полка. И появляться на улицах и в тоннелях мы должны лишь в специальной, ярко выделяющейся форме.
— Но по городу разрешают свободно передвигаться?
— Вполне. Разве что есть места, в которые заходить не рекомендуется. Это разные общины, общества и организации фанатиков и ортодоксов, которые не приемлют человека в союзниках, а хотят его видеть лишь в качестве проваренного мясного блюда.
— Господин капитан, — заговорила Золана Мецц. — А какой смысл тогда вообще гулять по городу?
— О! Там столько удивительных и прекрасных сооружений, что вы не поверите, пока сами не увидите.
— И кто же их строил? Неужели наши наниматели? — высказала общее сомнение менсалонийка.
— По утверждениям колабов — они сами и строили. Давно очень, в глубокой древности.
Но, судя по снисходительной улыбке Валера Лессо, сам он в таком утверждении сильно сомневался. Потому и добавил:
— Да вы сами лучше всё увидите. Выходной в полном нашем распоряжении. И вечер с ночью можно проводить вне стен нашего городка. Правда раз, а то и два раза в месяц проводятся пятидневные учения в местностях с различным природным ландшафтом. Проигрываются варианты тактических и позиционных сражений с любым противником. Заодно отрабатываются схемы согласованных действий с различными воинскими подразделениями колабов.
— А как у вас там с выпивкой и женщинами? — Кашад постарался в этот момент не смотреть на Золану, но конь под ней как-то испуганно дёрнулся от полученных ударов шпорами.
— С выпивкой проблем нет. Покупай за свои деньги, сколько хочешь. Главное не пей на посту, во время занятий и на учениях. А вот женщин во всём Кихоне не найдёшь. Лишь наши равноправные во всём подруги. — Валер покосился вначале на довольно заулыбавшуюся менсалонийку, а потом невидимым для неё глазом, подморгнул Кашаду. — Хотя иногда ребята ещё накануне последнего дня недели, вечером срываются в соседний городок. И проводят в увеселениях целые сутки. Там, говорят, вполне симпатичные и доступные для истосковавшихся парней огианки несколько борделей открыли. А тебя что, часто тянет на такие подвиги?
— Не часто, — многозначительно ответил десятник. — Лишь в том случае, когда мне не дают спокойно дышать и слишком напрягают скандалами.
Валер прекрасно понял намёки молодого десятника и весьма тактично воздержался от дальнейших непристойных шуточек. Хотя сам не мог сдержаться и время от времени ощупывал Золану таким жадным и вожделенным взглядом, что сразу становились понятны его вкусы и предпочтения.
Криминальным элементам в жизни Ледонии капитан тоже посвятил небольшую, но весьма насыщенную лекцию. И суть лекции сводилась к одному: ради выживания, а в идеале и стремительного увеличения численности собственной расы, колабы просто обязаны становиться законопослушными гражданами своего государства. Их с раннего детства воспитывают в неприятии воровства, лжи и непослушания. И все свои знания, силы и таланты любой индивидуум в течении сознательной жизни направляет лишь во благо королевства и себе подобных. А негативные эмоции и излишнюю агрессию особо буйных цилиндров направляют в нужное русло при организации кровавых набегов на вражеские территории. Или на совместные с огами походы в Гиблые Пустоши. То есть, если и попадался некий отщепенец среди колабов и начинал «мутить воду», то очень скоро он оказывался скормленным вечно голодным монстрам и оставался в памяти народной великим героем. Если же выживал, то в корне менял свой характер, чаще всего, и становился опорой общества во всём.
Вот в таких познавательных беседах и проходила вся дорога. Наёмников сопровождали не только сам полковник Залан Лирт и его ближайшая помощница лейтенант Ландра Гулис. Ещё восемь колабов плотно опекало почти две сотни людей. Причем, судя по невероятному почтению, которое им оказывалось в местах ночлега остальными местными жителями, эта восьмёрка имела большие не то звания, не то права. И по этому вопросу не рекомендовалось быть слишком любопытным.
Наконец, после преодоления второго, ещё более высокогорного перевала, на шестой день пути, наёмники увидели величественные вулканы Кихона. Открывшаяся панорама действительно впечатляла. Вулканы возвышались на шесть километров над уровнем моря, да над окружающей местностью — почти на три с половиной. Причём располагались на широком и ровном плоскогорье, соединяя собой на плоскости вершины совершенно правильного треугольника. И любой, кто их видел, понимал: не могла природа сотворить такое уникальное творение своей нелепой прихотью или случайностью. Не иначе, как здесь поработал чей-то разум. Конечно, вулканы давно уже были бездействующими, но по историческим данным, в легко обозримом прошлом, то есть несколько сотен лет назад, они порой извергали внушительные порции дыма. А сейчас, покрытые белым снегом, конусы со срезанными вершинами смотрелись в лучах светила так импозантно, словно олицетворяли собой символы чистоты и девственности незапятнанного ничем мира.
По самым различным соображениям, наёмникам приказали поправить одежды, чуть их почистить, подтянуться, выстроиться в ровные каре и таким строем весь отряд бодро пронёсся по центральному проспекту Кихона. Причём, когда проезжали мимо гигантского королевского дворца, на его верхнем балконе все отметили шевеление многочисленных чёрных цилиндров. И как потом подтвердил полковник Залан Лирт, наёмникам досталась честь быть осмотренными самим Его Величеством Ганлураном Восьмым, королём Ледонии и сюзереном царства Огов.
Затем наёмники уже более вольным строем пересекли оставшуюся часть столицы, и в близком пригороде влились в открытые ворота весьма симпатичного древнего замка. Вернее даже целого комплекса различных по стилю строений. И весь этот комплекс огородился от остального мира невероятно высокими стенами. Приветственных речей никто не вёл, праздничного ужина тоже не предоставили, хотя накормили качественно и сытно. Но ещё до приёма пищи каждому десятнику выделили нескольких наёмников из числа старожилов в качестве провожатых и таким образом быстро разместили новых людей в отведённых им казармах. Сдвоенному десятку Кашада Низу досталось две огромных комнаты и три комнатки поменьше. В малых помещениях разместились обе образовавшиеся пары, а одном большом — лишь две наличные и свободные пока наёмницы. А пятнадцать мужчин стали обустраиваться в самой большой комнате. Хотя там запросто могло поместиться ещё столько же воинов.
Поздно вечером полковник опять собрал у себя всех десятников и познакомил с распорядком дня, планом занятий на ближайшие несколько дней и предупредил, что в течении первой недели никто из вновь прибывших не имеет права покидать территорию замка. А сделать это можно лишь после повторной проверки под Сонным Покрывалом. Дав понять ясно: эту проверку будут проводить самые опытные и лучшие в своей отрасли психологи.
В ответ десятники понимающе покивали головами и разбежались к своим подчинённым. Ведь на утреннее построениё все должны были выйти в новой форме и создать на высшее начальство самое благоприятное впечатление. Похоже, сам полковник этого начальства совершенно не боялся, и запугивал им скорей на всякий случай. Скорей он элементарно просил наёмников относиться к дисциплине с надлежащей строгостью и ответственностью. Показывая тем самым чудеса дружественного расположения к людям, и к личному составу вверенного ему полка — особенно.
Вернувшись в казарму, Кашад окунулся в море организационных и повседневных мелочей, какие обычно сваливаются на голову только что прибывшего на новое место дислокации отряда. И лишь далеко за полночь добрался до своей, вернее до их, совместной с Золаной, комнатки. И был приятно удивлён, если не сказать поражён, появившимся в ней уютом, чистотой и опрятностью. Хотя из мебели почти ничего и не было. Две сдвинутые вместе одиночные кровати, аккуратно связанные крепкой бечёвкой, две тумбочки у изголовья и один большой шкаф в ногах. Зато шторка на окне, и две зелёные веточки сосны в банке на подоконнике, создавали некоторую видимость домашнего очага. Сама женщина дремала, свернувшись калачиком на обеих подушках. Видимо, что бы не прозевать его прихода.
