Кремон тяжело вздохнул и подумал:
«А что делать, приходится спать с врагом. Будем надеяться, что долго такое продолжаться не будет. Вряд ли мы здесь будем всю зиму, а то и весну прохлаждаться. Так что погреться иногда просто необходимо для здоровья…»
Лишь только он разделся и присел на кровать, как женские руки ласково обвили его за плечи.
Ознакомление
На следующий день стала понятна излишняя либеральность полковника Залана Лирта. Фактически каждый попал под командование того, кто его недолюбливал. Во время дальней дороги малейшие разногласия между наёмниками фиксировались и теперь шли на пользу общего дела. Люди начинали гонять друг друга с раннего утра без окриков и указок высокого командования.
Естественно, что десятка Кашада Низу попала под опеку самого жёлчного и придирчивого сотника из трёх, которым и назначили хорошо помнящего все обиды и проявленное неуважение Куцера Манка. Он так прямо и высказался после утреннего построения:
— Вы у меня теперь попляшете! Живо научитесь должному почтению к командирам!
Самому Кремону было глубоко наплевать на зарывающегося сотника. Его мысли были направлены лишь на то, как быстрей наладить поиск наиболее защищённых мест в Кихоне, и использовать для этого любую подвернувшуюся возможность. А вот менсалонийка не выдержала и презрительно хмыкнула после последних слов важно расхаживающего перед строем сотника. Что не прошло мимо его ушей:
— Надо же! У нас даже есть недовольные моим чутким руководством?! Десятник Низу, отправите наёмницу Мецц на четыре ближайшие ночные вахты на пост Раздумий.
— Сделаем, господин сотник! — тут же бодро ответил Кашад. Что такое «пост Раздумий», он ещё и сам не знал, но в душе очень порадовался именно ночным наказанием для провинившейся. В этом случае никто не заметит перегрев его тела после возвращения сознания из ночных поисков. То есть вредный сотник Манк, сам того не подозревая, оказывал немалую услугу своему подчинённому. Но как Куцер при этом злорадно и открыто насмехался! Как же, лишил непочтительного зазнайку женской ласки! Пусть теперь помучается!
Первый день пролетел в изматывающих тренировках. Кремон подобные испытания проходил без особого напряжения, чуть ли не играючись. Хотя, помня настырность и фантазии капитана Коперрульфа, старался не нарываться на дополнительные нагрузки и делал вид, часто ему приходится весьма тяжело.
Поэтому разъярённый сотник внутренне ликовал: «Не так уж и силён этот молодой выскочка. Неделя, две и вся спесь с него слетит вместе с кровавым потом!» Куцер Манк гонял всех своих подчинённых одновременно и старался для каждого десятка выдумывать просто потрясающие по сложности физические упражнения. Невменяемый просто поражался такой буной фантазии, но, тем не менее, в душе признавал полезность и действенность оных для физического развития. И даже взял несколько приёмов в свой арсенал.
Во время ужина выяснилось, что же собой представляет пост Раздумий. Названный так каким-то шутником в незапамятные времена именно из-за того, что думать там было весьма проблематично. На этот пост направляли особо провинившихся наёмников. Потому как на нём даже постоять нельзя было. Вся верхняя площадка одной из башен постоянно вращалась против часовой стрелки. Но это не означало, что можно было остановиться и покататься как на карусели. Ибо в одном месте коридор пересекали тонкие стальные пруты, прикосновение к которым вызывало обильный дождь по всему коридору. Причём безжалостные струи ледяной воды ещё и отдавали неприятным запахом. Поговаривали, что воду в сборнике не меняют от сотворения башни. То есть несущему вахту приходилось постоянно двигаться вперёд, иначе его относило вращение пола на пруты, те от прикасания открывали запоры, и ледяная купель продолжалась несколько минут. А что бы воин не слишком топал по деревянным решёткам пола, тот весь был устлан старыми и прогнившими тряпками. Что вполне естественно не улучшало запах низвергающейся на головы несчастных жидкости. К тому же комки вечно мокрых тряпок не создавали особого комфорта, который испытываешь при прогулочном, пусть и немного быстром шаге. Возможности полюбоваться на окрестные очаровательные пейзажи из широких застеклённых окон, фактически не было. Приходилось тщательно смотреть под ноги, непроизвольно всем видом показывая некую задумчивость. Остаётся лишь добавить, что искусственного освещения в коридоре никогда не было, а обе луны в здешних пасмурных краях на небе появлялись крайне редко.
В первое утро Золана пришла в их с Кашадом комнатку кипящая от гнева и благоухающая миазмами заплесневелой и протухшей воды. Еле успела отмыться к утреннему построению. Зато Невменяемый успел четыре часа «побродить» отделённым сознанием по столице Ледонии.
На второе утро его подруга менсалонийка пришла совершенно сухой и лишь с лёгким неприятным запахом от одежды. Гордо заявив, что со своей ловкостью она вряд ли будет ещё хоть раз выглядеть как мокрая курица.
А вот на третье утро она ворвалась в комнатку и учинила Кремону допрос с пристрастием:
— Ты где это сегодня «гулял» сознанием?! Я здесь тоже «дежурила» когда ты в своё тело возвращался.
В круговерти последних дней Кремон не успел установить защиту непроникновения на их жилище, которая им была положена по двум причинам. Поэтому пришлось тут же напускать на себя заговорщеский вид и многозначительно произносить на ходу придуманную фразу:
— Неужели кто-то надеется остаться безнаказанным за притеснение близкого мне человека?
Глаза красавицы тут же расширились от понимания, и она с благодарностью прильнула к его груди. Вполне естественно вообразив, что Кашад следит за сотником и готовит определённые планы мести. Затем Золана игриво куснула своего избранника за ухо, но при этом успела прошептать:
— Только намекни: что и когда. А я ему устрою несчастный случай.
— Всё образуется! — подбодрил Кремон свою подругу. — Но как ты умудряешься оставаться сухой?
Менсалонийка капризно надула губки:
— Не скажу! Мог бы из сострадания «проведать»…
И на четвёртую ночь Кашад действительно «заглянул» на пост Раздумий. В сам коридор «пробраться» не удалось из-за охранного периметра непосредственно на самой башне, но, покрутившись в окружающем пространстве, молодой колдун заметил оторванную планку над верхушкой одного из окон. И через образовавшуюся щёлочку прекрасно рассмотрел изнывающую от безделья наёмницу. Она с помощью нескольких кинжалов умудрилась прикрепить к потолку нечто наподобие тонкого гамака и, сделав отверстие для притока свежего воздуха, предавалась безмятежному сну. А скорей всего, тоже блуждала отделённым сознанием по интересующим её местам. Если только никто не нагрянет с проверкой, то Золана имела все шансы стать самой «сухой» вахтенной на этом мерзком и ненавидимом всеми наёмниками посту. Но вряд ли она так беспечна. Наверняка каждые пару минут возвращается сознанием к башне и проверяет крутую лестницу наверх на предмет присутствия на ней начальника караула.
Последующие несколько дней не отличились чем-либо особенным. Весь десяток благополучно выдержал скрупулёзные допросы под Сонным Покрывалом и с нетерпением ждал первых увольнительных. Золана легко привыкла, что Кашад каждую ночь где-то «шляется» сознанием и тоже стала ему помогать по мере своих возможностей. Тут уже явно сказывалась большая разница возможностей их организмов к самовосстановлению. И менсалонийка очень часто падала от усталости после выматывающих тренировок и марш-бросков. О причинах ночных блужданий она больше не спрашивала, а лишь дословно пересказывала всё собой увиденное и услышанное. Невменяемый с фатальным стоицизмом выслушивал ненужные никому, а уж ему и подавно сведения, кто и как на кого глянул, и кто на кого глаз положил. Но, тем не менее, именно Золана подслушала странный, но немыслимо ценный разговор двух сотников, Дорнесса и Куцера о каком-то новичке. Те откровенно удивлялись и не верили невероятному таланту какого-то Ксомоса проникать отделённым сознанием сквозь любые защиты и преграды. И намеревались дождаться
