— Ну что, много вы отыскали подслушивающих устройств вашими хвалеными приборами? Ха-ха! — И в самом деле, троица с техническим оборудованием раньше остальных закончила обследования и уже складывала инструменты в чехлы. — Сомневаюсь, что вы, девушка, отыщете в кровати хоть одного клопа. Их вообще во дворце никогда не было! — Это он смеялся над Лидией, которая, разложив несколько своих пробирок с лакмусами, и в самом деле словно проверяла постель на наличие кровососущих паразитов. — И ваше усердие мне непонятно: штора ведь может обвалиться, а тяжелая гардина запросто проломит голову.
Феликс и Граци в самом деле чуть ли не сорвали тяжеленные шторы, осматривая их вместе с массивными элементами крепления.
Сам же Парадорский односложно отвечал на ехидные замечания, внимательно рассматривая изумительные по красоте статуэтки, стоящие на столиках-подставках и в витринах.
— Нравятся? — приблизился к нему Зел. — Здесь, почитай, две полные коллекции одного древнего мастера.
— Внутрь ничего нельзя насыпать?
— Ну это уже слишком! Сам разве не видишь, что отверстия заделаны, а общий обжиг сделан сразу всей статуэтки?
— Извиняюсь, я в этом вопросе не разбираюсь…
— Вот потому и слушай более опытных. Долго еще твои возиться будут? Я бы хотел этот час побыть с Артуром наедине.
— Да, конечно, кто вам запрещает? Вот только сейчас разберемся с вашими клопами и уйдем к себе. — Тут Парадорский заметил, что его зовет Лидия. — Что у тебя?
Лидия говорила вроде как для командира, но при этом пристально глядела на барона:
— Старо как мир. Подобную пыльцу для умерщвления неугодных применяли еще шесть тысяч лет назад в Древнем Египте. — Она встряхнула одну из бутылочек с ярко-красной жидкостью. — Человек спит в такой постели одну ночь, а уже к следующему вечеру умирает в страшных мучениях.
— Неужели?! — Зел Аристронг побледнел и пошатнулся от неожиданного головокружения.
— Конечно, — продолжала Лидия, — при современной медицине скорей всего мы бы Артура успели спасти, но вот трети кожи он бы точно лишился. Пришлось бы делать пересадку.
Теперь местный правитель стал на глазах багроветь, и Парадорский испугался, что его стукнет удар. Поэтому он самым будничным голосом воскликнул:
— Да ничего страшного или опасного. Чего так нервничать? Обычные будни телохранителей. Тебя небось тоже постоянно со свету сжить пытаются. Но для того мы и здесь, чтобы не допустить подобных неприятностей. Успокойся!
Наконец барону удалось свободно вздохнуть, но теперь во всем его облике проступила холодная ярость:
— Неприятностей?! И ты называешь это простым словом «неприятности»?! Да я сейчас!.. Они все у меня!..
Действительно в следующие пять минут весь дворец был поставлен на уши. Благодаря проведенному по горячим следам расследованию вскоре обнаружили и виновника и непосредственного исполнителя покушения. А точнее, труп. Давно работающая во дворце помощница кастелянши, в обязанности которой входило обеспечивать смену постельных принадлежностей, отыскалась бездыханной в своей комнатенке. По словам ее товарок, она буквально час назад отпросилась в город по семейным обстоятельствам, но перед тем по какой-то причине заскочила в свою комнатушку, где ее и нашли скрюченной на кровати. Первое впечатление — скоропостижный инфаркт. При тщательном осмотре отыскали след от укола на икре правой ноги, а потом и ампулу с иглой. Похоже было, что женщина уколола сама себя. Но почему, спрашивается? Ведь преспокойно могла уйти в город, а потом скрыться в неизвестном направлении. Ведь отпросилась она из замка еще задолго до переполоха.
Некоторые предположения по этому поводу выдвинула все та же Лидия Шелди:
— Взгляните на эту ампулу. Подобные применяют для введения дозы мощного стимулятора, которые имеет с собой почти каждый воин на поле боя. Вредная вещь, но для последнего рывка и собственного спасения все средства хороши. Мне кажется, исполнителя могли элементарно обмануть. Дескать, вколешь себе возбуждающее средство, и никто тебя уже не догонит. Два часа бодрости и максимальной сообразительности обеспечено. Вот несчастная дурочка и повелась на мякину.
Парадорский на это глубокомысленно кивнул:
— За неимением лучшего, и такая версия подойдет. — Он повернулся к барону и уже вместе с ним зашагал по пустынному коридору, стараясь, чтобы дальнейшие слова были услышаны только одним человеком. — Но тогда в твоем окружении остается кто-то весьма страшный и подлый. И мне кажется, нам здесь отдыхать или расслабляться тоже не придется.
Как ни тяжело, но правителю пришлось с такими доводами согласиться.
— Увы, — вздохнул барон, — рано я обрадовался и поверил в полный порядок, рано… Так что, пока тебя не отозвали с Оилтона, майор Парадорский, принимай под свое командование все охранные службы моего дворца. Хоть я и восторгался твоей сообразительностью и незаурядным мышлением, однако при осмотре комнаты позволил себе насмешки в твой адрес. Сейчас каюсь и приношу глубочайшие извинения.
Хорошо, что в тот момент рядом с ними никого не было. Но и так молодой герой несколько стушевался:
— Да ладно тебе, какие могут быть извинения. Здесь вся заслуга принадлежит нашей сообразительной Шелди. Ну а с твоими орлами разберемся. Где надо подтянем, где надо подскажем и научим. Все-таки хоть оборудование у тебя и дорогое, но знания наших воинов несоразмерно дороже.
— Согласен! Ну раз уже все так сложилось и так благополучно окончилось, то теперь надо и пообедать. — Барон хлопнул в ладони и жестом дал знать стоящему поодаль слуге о своем решении. — Ну и сразу приступим к священной дегустации самых лучших сортов коньяка. А потом… потом я тебе покажу свой «медвежатник».
— С медведями, что ли?
— Пока секрет. Только сразу заверяю: тебе там понравится.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Все-таки в первый день прибытия расслабиться как следует не удалось. Да и Парадорский при всем своем желании не стал налегать на дегустацию редких, всемирно известных коньяков. Ведь все его подчиненные сразу включились в круговерть следствия, многочисленных допросов и тщательной проверки остальных помещений дворца. Ну а двоим, так сказать, в дежурном режиме пришлось не отходить от молодого баронета, совмещая при этом сразу два дела: и охрану, и усиленные тренировки с непрекращающимся обучением.
Утром следующего дня на тренировку всего подразделения явился барон. Причем он не только во все глаза наблюдал за успехами собственного сына, но и довольно ревниво следил за уверенными действиями офицеров на его личном тренировочном кругу. Именно так он называл некое подобие полосы препятствий, устроенной между основной каменной оградой, пролегающей вокруг парка, и второй оградой с внутренней стороны из колючей проволоки и энергетических щитов. Сам он довольно лихо проходил хорошо знакомые участки, но ему явно не верилось, что будущие воины Дивизиона раньше не тренировались на подобной площадке.
— Мне ведь тут всё построили по индивидуальному проекту, — не выдержал он на финише. — И обещали полное сохранение тайны. Так что признавайтесь…
Как раз ближе всех к барону оказался Гарольд:
— Ха! Да эту полосу даже разминочной назвать трудно. На Кафедре, земля ей пухом, у нас была с троекратной сложностью, ну а на полигонах самого Дивизиона еще сложней.
