О, они любят стихи, жестокие и гордые демоны Севера.
Коссарх Шаххэ — так сказал де Фокс. Коссарх Шаххэ, начало Пути. Шефанго не верят в предвидение, они не верят в судьбу, и считают, что невозможно предсказать будущее, ведь будущего нет, есть только настоящее и прошлое. А их Путь — приманка для миллионов романтиков-иноземцев, загадка для культурологов, камень преткновения для миссионеров иных религий — это не выстроенная загодя когда-то, кем-то цепочка событий и свершений, а ежедневно, ежечасно совершаемый выбор. Это вечность, через которую каждый идет в одиночестве, и идет прямо. Нет хуже проклятия, чем
У эльфов свой предсказатель, провидец, пророк есть в каждом клане. Наделенных пророческим талантом глубоко чтят, с младенчества развивают их дар, и всю жизнь такие эльфы находятся на особом положении. Они воспитываются отдельно от других детей, учатся в специальных школах, а после — на закрытом факультете при академии Светлого Господина, и даже влюбиться не могут просто так — неожиданно и навсегда. Они, бедолаги, почти все знают заранее.
У шефанго провидцы редкость. Такая редкость, что в них, как и в судьбу, тоже не верят. Может быть, конечно, и есть на Ямах Собаки сколько-то шефанго с таким осаммэш, но кто это, когда проверял? Что, в самом деле, ерундой-то заниматься.
А если, все-таки, находится такой вот, как Эльрик де Фокс… находится случайно, или так, как, как получилось у Йорика, — заподозрившего странное, когда Яга почти закончила свою ворожбу, и решившего проверить подозрения, — провидцу настоятельно не рекомендуют пользоваться своим талантом. Настоятельно. Для его же блага. Шефанго верят, или, быть может, знают, что провидец не предсказывает будущее, провидец его создает. Он прокладывает Путь. Или — Пути. Не только для себя, для всех, чье 'будущее' увидел.
Редкий и страшный талант.
Вот и де Фокс рычит и посылает к акулам, отказываясь признавать очевидное — признал ведь, куда уж тут денешься — и напоминает, что судьбы нет.
Но легко представить, что кто-то, древний и жуткий, презревший и традиции, священные для шефанго, и даже их законы, о нарушении которых невозможно помыслить, кто-то, предавший свою веру, своего бога, оставшийся верным лишь самому себе, наделен осаммэш пророка, и не страшится прибегнуть к нему. Он вообще ничего не страшится — он потерял все, что мог потерять, включая собственную душу. И он, этот кто-то, льет чистую воду в серебряную чашу, смотрит в бесконечность зеркального коридора, следит за полетом птиц, слушает ветер, просто медитирует, наконец, если он достаточно хорошо овладел своим даром. Он не чудовище, нет, Йорик знает о нем достаточно, чтобы утверждать наверняка — он герой. Но бывают герои страшнее любых чудовищ, ведь, в конце концов, чудовища погибают, а жить остаются их убийцы. Для него, этого шефанго, не преграда Безликий океан, для него не существует границ между реальностями, и кто может сказать, что видит он в пророческом трансе? Кто может сказать, сколько чужих судеб сплетает он в узор, преследуя свои, никому не ведомые цели.
Старые шефанго непонятны и опасны. Они и молодые не подарок, чего уж там. А этот непонятен и опасен вдвойне.
Проклятье Зверя. Керват.
Тресса, Эфа, любимая, безумная, ледяная девочка с пылающим сердцем. Можно бояться. Можно не понимать. Можно стискивать зубы, ожидая смертельного удара. И все же знать, как знает Легенда, что только Трессе — только Эльрику — и можно верить. В этом мире, или в любом другом. Где угодно.
Только шефанго…
И не хочется думать, что они трое: де Фокс, Йорик, Легенда оказались вплетены в нити таинственных замыслов бездушного, древнего, чуждого им всем существа. Но не получается отвернуться от этой мысли. А Эльрик разъярится, он такой, взбесится, если поверит, что кто-то проложил для него Путь, с которого не свернешь.
И попытается свернуть. И не сможет. Но будет пробовать снова и снова. И сходить с ума при мысли о том, что даже эти его метания предугаданы, предусмотрены, запланированы тем, чужим, холодным и безжалостным.
Впрочем, он ведь и так сумасшедший. Он керват. И ты знаешь об этом, командор, но ты зовешь его своим дэира. И ты знаешь, что он может тебя убить, но ты зовешь его своим дэира. И ты знаешь, что никогда не поймешь его, а он видит тебя насквозь. Но ты зовешь его своим дэира. А он… он твой дэира. И это так же просто, как дыхание или биение сердца. И это так же обязательно. Потому что жить иначе вы оба уже не сможете.
Только шефанго могут понять шефанго…
Так что, командор? Ты грустишь? Или ты радуешься?
Только шефанго…
И ничего, кроме этих слов.
В их душах — ярость и страсть истинных демонов. Их мысли непостижимы. Их кровь ядовита. Они ужасающи, но разве они не прекрасны?
— Хайнэс, — прошелестело на грани слышимости.
Тресса бесшумно скользнула в дверь, присела рядом, зачарованно глядя, как пальцы Йорика перебирают певучие струны. Низкий голос холодным бархатом обернулся вокруг золотой музыкальной основы. Последние строфы песни, последние слова — на два голоса, женский и мужской. Йорик Хасг, чужак, холль, полукровка, и Тресса де Фокс, эрте, наследница Владетельного конунга — эта песня, слова которой были написаны Эдоном Сиэйлах, а музыка — командором Хасгом в равной степени принадлежала им обоим.
