лесами и болотами, поникшими деревеньками и повалившимися фермами. Иногда он зависал над чем-то заинтересовавшим нового областного начальника и пугал черной растопыренной тенью затаившихся внизу селян.
— Что это там за дом с колоннами посередь леса? — строго вопросил Горбухин своего зама Адриана Артемьевича Веригина.
— Бывшая усадьба дворян Ваниных-Петрушкиных, в советское время там располагался краеведческий музей. Разорился, как водится. А теперь…
— Знаю, — грубо оборвал зама губернатор: — олигархики местные скупили для культурного времяпровождения.
— Да нет…
— Московские, что ли? — недовольно протянул Горбухин.
— Нет, Ефим Виленович, — теперь здесь расположено ЗАО «Отрадное». Пенсионерская вотчина.
— Это как? — непонимающе нахмурился Горбухин. — От Пенсионного фонда, что ли?
— Да нет же! — отчего-то заторопился Веригин. — Это та самая история, из-за которой ваш предшественник ушел в мукомолы. Так сказать, история, положившая начало ваших славных ратных дел на новом поприще.
— Ну, ты того, не выражайся, — сердито буркнул губернатор, — давай ближе к телу. То, что касается меня и мукомола, я и без тебя знаю. Про стариков здешних давай!
— Простите, сейчас исправлюсь, — стушевался Веригин. — Так вот, пенсионеров этих взяли в оборот мошенники из некоего фонда «Счастливая старость» — обобрали, что называется, до нитки и бросили здесь, потом продали все это какой-то бандитской шарашке. Казалось бы, конец старичкам. Ан нет! Нашелся у них защитник из местных попов, со связями, скажу вам. Науськал он кое-кого из самой Москвы, из Администрации Президента даже. Потом комиссии, проверки… В итоге шулера из фонда — в тюрьме, бывший зам главы Коприев — под следствием, члены бандитской шарашки — в СИЗО.
— Каждой сестре по серьге, — удовлетворенно выдохнул губернатор. — А старики-то как же?
— А старики благоденствуют. Им московские юристы, опять же не без протекции этого самого попа, отсудили здешнюю землю и недвижимость, зарегистрировали ЗАО. Кто-то неведомый их деньгами поддерживает. Так что живут они себе и в ус не дуют. Вон поля распахивать начали, музей восстанавливают. А вы что думаете? — Веригин перешел на вкрадчивый тон и настороженно следил за реакцией начальника. — Мы, если что, за недвижимость можем и побороться. Москва Москвой, а тут, как говорится, своя рука — владыка.
— Дурак ты, Веригин! — рявкнул губернатор. — Нам, что же, земли мало? Ты кругом-то посмотри! Все наше! Усек, голуба?
— Конечно, — тут же дал отступного Веригин, — считайте, что тема закрыта! Кстати, видите, там деревенька? Название у нее смешное — Гробоположня. Совсем было захирела, а тут, как доложил мне Уткин, районный глава, тоже подниматься стала. Фермер там появился — из бывших военных, активный, деловой. У него уже и техника откуда-то взялась, и земли он получил в аренду прилично. Вот так, поднимаемся!
— Поднимайся, поднимайся, — снисходительно кивнул Горбухин и погрозил заместителю пальцем: — Смотри у меня! У меня не забалуешь! Да, ответь-ка мне, как на духу: ты почему все это в таких деталях знаешь? Может, и сам каким боком причастен?
— Да что вы, что вы! — испуганно замахал руками Веригин. — Только в силу обязанностей своих. На ошибках предшественников учиться надо — это главное правило, иначе долго не просидишь.
— Вот за это хвалю! — губернатор самодовольно ухмыльнулся. — Считай, что одну благодарность от лица службы ты уже имеешь.
— Рад стараться! — хихикнул в ответ Веригин.
— Вон церковь какая-то, кладбище, — резко сменил тему разговора Горбухин. — Надеюсь, служба там есть?
— А как же, как же без службы! — деловито ответил Веригин, ловко спрятав улыбку. — Там как раз поп тот и служит. А вон и домик его рядом.
— Вот как? — вскинул брови губернатор и приказал летчику: — Давай-ка, брат, пониже. Ну, что тут? — он приложил руку козырьком ко лбу. — Да, домик, доложу вам, никудышный, да и храмику до городских далёко, а погост действует, вон и могилы свежие видать, — он призадумался. — Ты вот что, Веригин: на ближайший торжественный прием этого попика пригласи, на место почетное усади и все такое. С епархией свяжись, пусть ему место в городе подберут поприличнее. А то прямо стыд! Понял?
— Понял! — бодро доложил Веригин и
