Антонинушке Самим Господом. Отец Валентин благословил похоронить ее в ту чудом сохраненную пустой могилу. “Ведь у самой церкви, благодать-то какая!” — изумлялись многие. Знать, заслужила сестрица, думала Анна Петровна, не пропали втуне ее молитвы. Слышал ее Господь и уже здесь на Земле грешной показал, что угодила она своему Господу...
А хоронили Антонинушку в среду — можно было и в четверг, но отчего-то заторопились родственники. И получилось то, чего она предчувствовала и опасалась: среда — как раз постный день, но никто не пожелал вспомнить о ее предсмертной просьбе. “Ты что! — махала на Анну Петровну племянница. — Осудят ведь люди. Как же без котлет? Ну и что, что пост?” Вот так: с одной стороны Божие, то, что так почитала Антононушка, а с другой — человеческое, где не возможно без колбасы и бутылки... “Утихни бабка, — шумела мужская часть родни, — как это не помянуть усопшую по русскому обычаю? Без бутылки не выйдет ничего!” И плакала Анна Петровна, но что же делать: не уходить же с похорон? Да что там ее, даже батюшку Валентина не стали слушать родственники! “Сделаем, как положено — и все тут!”
Гроб стоял в главном Георгиевском храме. Прежде батюшка отслужил обедницу, и потом уже запели: “Со духи праведных скончавшихся, душу рабы Твоей Антонины Спасе упокой...”
Анна Петровна плакала, и батюшка взглянул на нее с некоторой укоризной. Улучив момент, он приблизился и шепнул: “Ты что же это? Сестрица то твоя ко Господу пошла, в вечную радость, а ты чем ее провожаешь? Радоваться надо!” Надо! Но как же трудно себя перебороть! Как обратить эти слезы на радость? Господи, помилуй. Анна Петровна собралась с силами и осушила глаза, но на каждый припев: “Со святыми упокой Христе...” слезы опять так и норовили вырваться наружу.
Анна Петровна смотрела на знакомые иконы, на радостные святые лики и думала, что и Антонинушка будет теперь с ними, будет радоваться и будет молодой и красивой, как все небожители. Теперь ей хорошо, твердила она. А певцы запели уже “вечную память” и батюшка прочитал прощальную молитву. Потом встал на амвоне и тихо начал пастырское утешительное слово:
— Блаженны умирающие о Господе! — говорил он негромко и по обычаю, для концентрации внимания, прикрыв глаза. — Блаженны жившие о Господе. Вчера Церковь отмечала праздник радоницы и возвещала мертвым весть о Воскресение Христове. С этой благой вестью и отправилась в вечную жизнь новопреставленная раба Божия Антонина. “Многие же будут первые последними, и последние первыми” (Мтф. 19, 30), — говорит Господь и каждый раз делом подтверждает эти слова. Кем была в этой земной жизни покойная Антонина? Самой малой, самой последней в череде человеческих званий и должностей. Остались скрытыми от людей и ее высокие христианские добродетели. Но ин суд человеческий, и ин суд Божий. Господь позаботился указать, что угодила Ему новопочившая раба Божия, Он Сам уготовал и указал для нее место упокоения — на освященной земле рядом с церковной стеной. А для души ее распахнутся райские двери, и это не купить не за какие деньги. Никакая человеческая власть не в силах избавить от ада или открыть двери райского чертога. И пусть тщатся маловерные и по смерти заботиться о суетном и земном. Пусть устраивают пышные поминки и обильные угощения. Для нас христиан понятно, что не этого требуется для достойных проводов покойного. Вот умирает человек, близкий нам... Тяжелая эта картина: слезам и сокрушению нет конца! Это и понятно, потому, что умершего в том виде, в каком он был при жизни, мы уже не увидим и ничего от него не услышим. Но если мы любим своих родственников и близких к нам людей, и заботились о них при жизни, так мы обязаны позаботиться о них и после, когда их временная жизнь прекращается, и когда они переселяются в другой – высший мир. Но о чем обычно заботятся? Заботятся больше о теле, чем о душе: стараются и нередко из всех сил выбиваются, чтобы для покойника гроб был роскошный или хороший; устраивают торжественные похороны, украшают могилы покойников венками, родственникам и знакомым покойного предлагается обильное угощение и т. п. Но о главном, т. е. о душе покойного, не всякий заботится, хотя об этом-то и нужно бы думать... Но что же нужно покойному? Первое — молитва церковная и домашняя. Молитва часто творит чудеса: грешный человек получает облегчение своей участи и из грешника становится праведником. Второе — милостыня. Ничто так не поможет душе по смерти, как розданная о ней милостыня и поминовение ее при святых тайнах. “Потщимся, – говорит св. Иоанн Златоуст, – сколько возможно, помогать усопшим, вместо слез, вместо рыданий, вместо пышных гробниц, нашими о них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким образом им и нам получить обетованные блага”. Большинство из нас, при похоронах родных и родственников, раздает милостыню копейками, а на угощение сытых и богатых родственников и знакомых тратится большое количество денег, и сколько на этих обедах творится иногда неблагоприятного! Прилично ли это христианам, скорбящим о потере своих близких, и есть ли в том отрада для умерших — судите сами...
Потом с пением “Святый Боже...” гроб донесли до могилы и батюшка предал тело Антонинушки земле: “Господня земля, и исполнение ея вселенная, и вси живущии на ней...
Весеннее солнышко незатруднительно проникало сквозь кроны голых еще деревьев и мягкими лучиками касалось женских платочков и обнаженных мужских голов. Вывороченная наружу вместе с зимней стужей холодная земля впитывала это нежное тепло, и выдыхало притаившуюся зиму чуть заметной испариной, легко поднимающейся вверх и укачивающей невесомыми туманными лапками слова земной человеческой молитвы: “Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный...”, необыкновенно созвучной небесной гармонии и являющейся, возможно, самым точным ее отражением...
* * *
Прошел день и еще один. Анна Петровна молилась, занимая этим все время. Читала Псалтирь, поминая новопреставленную Антонину. Но то и дело по привычке поглядывала на сестрицыну кроватку: как мол там она? Пока еще не пришло осознание, что ее нет.
