— Чехи. Прав, был Лешка, чехи, — прошептал Сержант и взял чеченца на мушку.
А тот, подзывая кого-то, махал рукой. Вскоре подошел еще один и они, перекинувшись парой фраз на своем наречии, склонились над трупами.
— Тот, что подошел, Ваха, командир, — прокомментировал сержант.
— Ты что, — удивился Прямой, — понимаешь?
— Да, тихо, — сержант прижал палец к губам, — а ты чего еще здесь? Вали!
— Потом, — помотал головой Прямой, — успею.
— Где-то еще один, — чуть слышно сказал сержант, всматриваясь в ельник.
Опять послышался шум и голоса: кто-то, не скрываясь, бежал с той стороны, откуда давеча вышли эмчеэсовцы. Чеченцы тоже услышали и, вскидывая оружие, уже двинулись в разные стороны, к деревьям. Они только начинали движение, когда их и достали короткие очереди сержанта.
— Хрен вам, не уйдете, — выдавил он из себя вместе с воздухом сразу после выстрелов.
Один, похоже, действительно был срезан наповал, а второй, Ваха, оказался быстрее и успел нырнуть в кусты.
— Все! Уходим, — скомандовал Сержант.
Он пригнулся и бесшумно скользнул вперед, а позади тут же засвистели пули — это обнаружил себя третий затаившийся чех. Они успели выйти из зоны огня, и если бы Прямой не открылся, если бы не зашумел, споткнувшись о сухое дерево, то, может быть, они так и ускользнули бы. Но, увы, не вышло… Прямой сильно разбил ногу, ругнулся и слишком высоко поднял голову. Пуля ткнула его сзади в левое плечо и в незакрытую бронежилетом руку. Он кувырнулся через голову, ударился о ствол дерева и на мгновение отключился. Сразу открыл глаза. Рядом с колена короткими очередями лупил Сержант.
— Отползай в сторону, — не глядя, махнул он рукой, — Сможешь?
— Смогу, — прохрипел Прямой и тут же, стиснув зубы, пополз. Пули свистели прямо над головой. Судя по плотности огня, по ним стреляли уже несколько человек. Сержант, быстро передвигаясь с места на место, огрызался короткими очередями. Рядом громыхнуло, и тут же застрекотал новый ствол. Прямой почувствовал, что плотность огня вокруг резко уменьшилась.
— Быстро уходим, — крикнул Сержант, — Охотник нас прикрыл.
Двигаясь короткими перебежками, они оторвались, а сзади еще несколько минут громыхало. Потом стихло. Сержант замер и, прислушиваясь, поднял к небу лицо.
— Он выйдет, — будто заклинание, прошептал он, — он выйдет. Выходи, Леха, выходи…
Не замечая, что делает, Сержант сгреб горсть земли вместе с иголками и мхом, сжал так, что огромный кулак побелел, потом отпустил… Прямой это видел и почему-то вдруг вспомнилось, что вот так, горстью, бросают землю в разверзшуюся могилу, прощаясь с усопшим…
Они отошли совсем ненамного. Двигались все тем же густым ельником: огромные деревья и никакого обзора. Сержант — шагов на пять впереди, позади — Прямой. От болевого шока он почти что оправился, рана лишь слегка ныла и почти не мешала. Он шел и думал: про Леху Охотника, который только что прикрыл его своей грудью, а может быть и самой жизнью… Он расслабился и, верно, по этой причине практически пропустил момент нападения. Почти пропустил. Лишь в последнее мгновение, почувствовав движение воздуха сзади, пригнулся. Над головой промелькнул приклад автомата. Прямой резким движением развернулся и ударил нападавшего в солнечное сплетение, правда, без толку, потому что рука ткнулась в бронежилет и сразу онемела от боли. Зато другой его удар — короткий боковой слева — достиг цели и противник, что-то по-своему хрюкнув, рухнул вниз, где его настигла, пускай и онемевшая, но не потерявшая силы правая: кулак угодил прямо в центр переносицы, смяв гордую кавказскую горбинку и вогнав в мозг носовую кость.
В это время Сержант доламывал второго своего чеха — почти такого же большого, как и он сам. Первый неподвижно лежал на земле. Этот второй бился и пыхтел в могучих сержантских объятиях, но, похоже, силы были неравны. Что-то в нем хрустнуло и он, мгновенно обмякнув, рухнул вниз.
— Сержант! — прохрипел Прямой и сделал два шага навстречу…
Он хотел сказать что-то
