После их ухода ко мне явился с докладом и проектом плана работ и занятий на следующий день старший лейтенант Косик.
— Мы с вами завтра целый день будем заниматься вместе! — заявил я Косику после утверждения плана. — Вы меня будете учить устройству лодки. С утра приходите в комбинезоне и пойдем по кораблю.
— Может быть, сперва ознакомитесь с документами в каюте?
— Нет, лодку изучают в лодке.
— Да, но буду ли я хорошим учителем, товарищ командир?
— Как так? Вы помощник, вы должны лодку знать лучше всех.
— Есть! — произнес несколько озадаченный Косик.
С утра следующего дня мы действительно начали изучение «Малютки».
В первом отсеке нас встретил с рапортом старшина группы торпедистов плотный шустрый парень Леонид Терлецкий.
— Будем изучать устройство лодки. Занимайтесь по плану, не обращайте на нас внимания, — сказал я старшине.
— Есть, — отрезал старшина, стоя в положении «смирно». В его хитроватых маленьких глазах, устремленных на меня, я уловил искорку улыбки.
— Что улыбаетесь?
— Никак нет, — вывернулся Терлецкий. — То есть...
— Не обращать внимания на начальников трудно, — заметил в помощь своему старшине белокурый, с нежным румяным лицом матрос Свиридов.
Общее устройство подводных лодок типа «Малютка» я знал. И поэтому занятие мы начали сразу с детального изучения систем и боевых установок.
Где ползком, где на корточках мы залезали буквально во все уголки корабля — в трюмы, в выгородки и щели, подробно занося на чертежи все, что-видели и ощупывали. Таким образом постепенно составлялись подробнейшие схематические чертежи расположения боевых механизмов, систем — главной водяной, воздуха высокого, среднего и низкого давлений и других.
Глядя на нас, и остальные офицеры и старшины «Малютки» все свободное от работ по ремонту и частых в те горячие дни боевых тревог время стали заниматься совершенствованием своих знаний.
— За последнее время подводники твоей «Малютки» помешались. В этом, конечно, ты сам виноват! — переступая через леер на борт «Малютки», с места в карьер отрапортовал как-то мой давний приятель Михаил Грешилов. При этом он привычным скупым движением огладил пышную черную бороду, подошел к столику, заваленному чертежами и рисунками, и принялся их рассматривать.
— Помешался? — повторил я, обнимая прославленного подводника.
— Говорят, у тебя все — и начальники и подчиненные — днем и ночью изучают подводную лодку, гонят ремонт как угорелые. Рабочие будто бы и спать перестали.
— Война же, — отозвался я. — Это не только мое влияние.
— Нет, ты повлиял!
— Ну, ну! — остановил я друга. — Ты любишь людей подбадривать, я знаю. Имей в виду, я рассчитываю на твою помощь... в советах, главным образом.
— Готов советовать, в чем могу. Но пока, я вижу, ты сам справляешься. Школа Льва Петровича чувствуется... Я, брат, так же, как и ты, начинал. Поначалу было нелегко, — и Михаил Грешилов с увлечением принялся рассказывать о своей службе в должности командира подводной лодки.
Он стал им два года назад. Задолго до выхода в море, пока лодка достраивалась, экипаж сроднился с кораблем, досконально изучил его. Заводские испытания лодки закончились в марте 1941 года. Настал день подъема флага, при котором присутствовал весь личный состав.
Грешилов скомандовал: «Военно-морской флаг поднять! Заводской спустить!»
В эту минуту он понимал, что пройден важный рубеж на его жизненном пути. Комсомолец из курской деревни, попавший на флот, принимал на себя ответственную роль командира корабля. Вот эти люди, замершие в строю, отныне будут выполнять свой долг перед Родиной, следуя его приказаниям, слушая его команду. Они должны повиноваться его воле, учиться у него. Сможет ли он быть хорошим командиром? Есть ли у него все, что необходимо для этого?
Недолго пришлось ему свыкаться с новой ролью — всего три месяца. За это время экипаж успел хорошо узнать все капризы своей лодки и полюбить ее. Грешил ов всячески старался укрепить в экипаже это чувство любви к своему боевому кораблю.
На борту лодки не было человека старше тридцати лег. Большую часть экипажа составляли комсомольцы. Лодка была для каждого из них не только военным кораблем, но и частицей Родины.
Но изучения механизмов и устройств лодки слишком мало для командира корабля. Надо было хорошо узнать людей, воспитывать их. А эта задача решается лишь путем повседневного и постоянного общения с подчиненными. По документам и бумагам этой цели достичь нельзя. Грешилов долго без устали работал со своим коллективом, и ему удалось добиться успеха. К началу боевого плавания он мог точно определить, как будет вести себя каждый член экипажа в минуту испытания. Знал, что можно целиком довериться главному старшине Борису Сергееву, отлично изучившему свое хозяйство, ревностно следящему за тем, чтобы электрическое сердце лодки не давало перебоев. Знал, что можно положиться и на старшину торпедистов Владимира Макаренко. Это был исполнительный подводник, влюбленный в свои торпедные аппараты. Образцово нес службу и боцман Николай Хриненко.
Проверить экипаж помогла первая учебная атака по эскадренному миноносцу. Залп был дан без промаха, и корабль «потоплен». Торпедист Макаренко снисходительно принимал поздравления товарищей.
«Чему вы удивляетесь? — говорил он. — Разве хороший торпедист промажет?» И хотя все это происходило в первой учебной атаке, каждый член экипажа тогда разделял чувства старшины торпедистов.
Никто в те дни не предполагал, что не пройдет и месяца, как торпедным аппаратам придется дать залп не по условному противнику, а по вражеским кораблям, коварно напавшим на нашу Родину. Началась Отечественная война... Но экипаж не. сразу принял в ней участие. Ему пришлось пройти большой курс боевой подготовки, прежде чем отправиться на охоту за вражескими транспортами.
Грешилов старался использовать каждый час для закрепления всех навыков, приобретенных экипажем в дни мирной учебы. В недолгие интервалы между воздушными тревогами, собравшись в крохотной кают-компании, офицеры старались заглянуть в будущее. Что принесет экипажу первый боевой поход? Хорошо ли он подготовлен к выполнению воинского долга? Снова и снова тщательно проверяли каждую деталь оборудования лодки, испытывали ее ходовые и маневренные качества, тренировались в искусстве быстрого выхода в атаку.
Наконец командование выпустило подводную лодку в море. Долго бороздила она синюю гладь, не встречая противника. Экипаж досадовал: дни уходят, а они бездействуют. Казалось, только они одни во всем флоте сейчас не используют своего оружия против врага. Но, досадуя, как и все, Грешилов в глубине души вместе с тем был доволен. Экипаж, как говорится, обжил, море.
Экипаж возвратился с первой позиции без боевого успеха. Не принесла военной удачи и вторая и третья позиции. Самые нетерпеливые поняли, что на войне терпение так же необходимо, как и способность к стремительным действиям.
Другие лодки соединения уже открыли счет потопленных вражеских кораблей. Только лодка Грешилова еще не выпустила по врагу ни одной торпеды...
— Зато вам потом повезло, — перебил я рассказ Грешилова.
— И вам также повезет. Все зависит от желания и энергии. Ваша «Малютка» поновее нашей лодки, и... я считаю, вы должны нас обогнать в боевых успехах.
— Да что ты! — рассмеялся я.
Я так подробно передаю рассказ Грешилова потому, что экипаж, которым он командовал, насчитывал к тому времени пять блестящих побед, одержанных над фашистскими кораблями. Расспрашивая моего друга, я мысленно решил следовать его опыту. Его рассказ стал для меня умным и очень убедительным примером.
