Большую часть из четырнадцати человек смерть скосила и на спасательном плотике старшего радиста Фернсайда. Моряки, попавшие на плотик первыми, вынудили последних четырех все время стоять; только эти четыре человека и пережили ночь.
Первым умер кочегар, одетый в брюки и майку; следуюшим был кок, на котором кроме трусов и майки был только тонкий кухонный халат.
«Всякий раз, когда кто-нибудь умирал, второй механик Джозеф Тайг начинал стонать и что-то бормотать. Он беспрерывно напевал двадцать третий псалом „Господь бог мой пастырь“. Потом он начал плакать и кричать, что хочет домой, в Глазго. Он умер последним. Сначала Тайг впал в сонливое состояние. Мы пытались разбудить его, терли ему ноги, трясли его, пробовали заговорить с ним, но все это оказалось напрасным».
Через несколько часов к плотику Фернсайда ветром принесло другой плотик, в котором они увидели артиллериста военной команды, одетого в шерстяную куртку защитного цвета. Он не реагировал на оклики и, казалось, был ошеломлен. Когда плотики приблизились друг к Другу вплотную, Фернсайд увидел, что артиллерист мертв. Тело умершего сбросили за борт, а обнаруженные на плотике запасы провизии вскрыли. Постепенно к пяти оставшимся в живых начали возвращаться силы и бодрость духа. Их спасательный плотик дрейфовало ветром и волнами еще в течение двух суток, и все это время кругом ничего нельзя было увидеть из-за тумана. Когда туман наконец рассеялся, они увидели, что находятся — и, по-видимому, уже давно — в заливчике у берегов Новой Земли. До берега было не более мили, а в двух-трех милях е сторону у берега стояло большое американское судно. Американцы выслали к плотику катер, который и взял его на буксир.
Положение девяти моряков, покинувших «Хатлбьюри» на спасательном плотике во главе с первым помощником, оказалось намного лучше. После того как немецкая подводная лодка оставила этот плотик в покое, на нем не умер ни один человек. Первый помощник Гордон регулярно давал каждому отпить по глотку вина из оставленных немцами бутылок, а сознание того, что от берега их отделяет всего три мили, позволяло надеяться, что в море им придется пробыть всего несколько часов. Моряки соорудили укрытие из небольшого паруса, открыли найденную в рундучке банку с ворванью, и каждый целых полчаса растирал свои ноги жиром, чтобы предохранять их от обморожения.
Рано утром они увидели в тумане спасательную шлюпку, над которой все еще висела тень смерти.
«Мы увидели, как сквозь туман начал вырисовываться силуэт шлюпки с наполовину поднятым парусом. Пользуясь веслами, мы подошли к ней. Оказалось, это была та самая спасательная шлюпка с нашего судна, которая опрокинулась, заполнилась водой и чуть не затонула, когда мы покидали торпедированный „Хатлбьюри“. В ней находились выбившиеся из сил капитан, третий помощник и еще два человека, а также тело умершего. Мы столкнули тело за борт, и мои ребята, у которых еще сохранились силы, быстро вычерпали из шлюпки воду, правильно поставили парус и вскоре добрались до берега».
У Гордона был свой компас, и он знал, где находится земля, потому что ему сказал об этом командир немецкой подводной лодки. Несколько глотков вина, галеты и сгущенное молоко восстановили силы четырех моряков, потерявших всякую надежду на спасение. А шлюпка тем временем уже входила в узкий проход небольшого залива со скалистым островком в средней части его. Пострадавшие моряки высадились на берег острова и соорудили небольшой лагерь. Остров оказался бесплодным и необитаемым, но на нем было много занесенного штормами дерева, и вскоре первый помощник установил небольшой тент из парусины и уже кипятил на костре молоко и варил солонину. Подаренный немецкими подводниками черный хлеб разделили поровну, в лагере была установлена морская дисциплина, налажено постоянное наблюдение и очередность дежурства. Одновременно Гордон организовал поиск других обитателей на побережье залива.
Шли дни, солнечные, но морозные и холодные. Туман постепенно рссеялся и через три-дня после потопления «Хатлбьюри» первый помощник доложил, что на расстоянии десяти миль от их лагеря он заметил у берега американское судно. А через несколько часов вся эта группа моряков — последних из спасшихся — уже находилась в полной безопасности на борту американского судна. Из пятидесяти шести человек, составлявших экипаж и военную команду английского судна «Хатлбьюри», спаслось только двадцать, а тридцать шесть погибло. Через год на счет торпед Ла-Бома можно было отнести еще одну, тридцать седьмую жертву, поскольку капитан Стефенсон умер от раны на голове. Он был единственным, погибшим капитаном торговых судов конвоя PQ.17. Немецкие подводные силы действительно отомстили ему.
В тот вечер, когда был атакован «Хатлбьюри», в программе немецкого радиовещания на Великобританию снова выступил Уильям Джойс. Он долго и злорадно рассказывал об отчаянном положении в отношениях между Советским Союзом и западными союзниками, наступившем после того, как немцы разгромили конвой PQ.17, со всеми вытекающими из этого последствиями для военных действий на Восточном фронте. А с Вильгельм-штрассе в Берлине в эфир были переданы официальные комментарии: «Английская и американская военная промышленность, которая должна была бы по идее работать на РОССИЮ, фактически занята тем, что производит военные материалы для отправки их немцами на дно моря».
7 июля общий счет судов из конвоя PQ. 17, «потопленных» подводными лодками, достиг тринадцати, суммарным водоизмещением 94 000 тонн. Вечером, как мы уже отмечали, погода снова ухудшилась, на море опустилась широкая полоса тумана. Три немецкие подводные лодки (Тимма, Маркса, Химмена.), занимавшие позиции у входа в Белое море, доносили о густом тумане, который вряд ли позволит обнаружить оставшиеся суда конвоя, независимо от того, повреждены они или нет.
Поэтому адмирал Шмундт решил, что в полдень 9 июля он прекратит преследование подводными лодками остатков конвоя. Тем временем остальные действующие лодки, занятые в настоящее время свободной охотой у берегов Новой Земли, должны были по решению Шмундта создать вторую линию патрулирования. За полчаса до полуночи на 8 июля Шмундт подготовил приказ Бранденбургу, Байлфелду, Ричу и Ла-Бому занять линию патрулирования несколько южнее трех лодок, находившихся у входа в Бедре море, если, конечно, они не установят за это время контакта с противником в другом районе. Подводной лодке «U-88» капитан-лейтенанта Бохмана ввиду «недостаточного запаса топлива было приказано возвратиться».
Патрульные зоны, которые Шмундт предписывал этим четырем подводным лодкам, в действительности занять было невозможно, так как в этих водах оказался паковый лед, закрывавший восточную половину входа в Белое море. К тому же одна из четырех лодок уже преследовала новую жертву. После того как Рич упустил во второй половине дня 7 июля «Эмпайр Тайда», он продолжал идти на север вдоль берега Новой Земли и поздно вечером обнаружил еще одно судно, шедшее мимо него в южном направлении. Рич тотчас же повернул на юг, чтобы догнать его, и в результате лишил себя возможности обнаружить маленький конвой из семнадцати кораблей и судов, который за несколько часов до этого вышел из пролива Маточкин Шар.
Удерживаясь за пределами видимости, Рич в течение вечера старался обогнать обнаруженную цель. За час до полуночи он радировал в Нарвик, что преследует одиночное судно, идущее на юг вблизи юго- западного берега Новой Земли. На обгон судна по широкой дуге, так, чтобы не демаскировать себя, Ричу понадобилось более двух часов. Затем он погрузился и пошел в подводном положении на пересечку курса судна, чтобы оказаться впереди него. На этот раз его жертвой была 6069-тонная «Олопана». Наконец настал момент, который два дня назад так ясно представляли себе около ста моряков, находясь в спасательных шлюпках «Вашингтона», «Паулуса Поттера» и «Болтон Касла». С дистанции менее четырех кабельтовых, из подводного положения, тщательно прицелившись в среднюю часть судна под дымовой трубой, Рич выстрелил всего одну торпеду из третьего аппарата. Хорошо нацеленная торпеда ударила в правый борт «Олопаны» ровно в 01,05. Она взорвалась в главном машинном отделении, и двадцатидвухлетняя служба этого судна закончилась.
Перед тем как ударила торпеда, капитан «Олопаны» Мервин Стоун только что закончил короткое совещание с главным механиком и вторым помощником. И на этот раз после удара торпеды в борт наступила маленькая «пауза», прежде чем взорвалось ее боевое зарядное отделение; поэтому в какие-то доли секунды некоторые подумали, что в «Олопану» снова попала неисправная торпеда. Однако взрыв, хотя и с задержкой, все же произошел; переборки лопнули или прогнулись, и судно сразу же начало
