пуговицы от куртеца того и гляди поотскакивают под напором прущих наружу мышц, а глаза ласковые. Слово за слово и Антошка узнала, что зовут его Мишкой, учится он на третьем курсе химического техникума, через полгода получит распределение на местный Хим-дым технологом, но работать начнёт только после армии, потому что в мае ему исполнится восемнадцать лет. Ещё он рассказал, что книжки не уважает, зато любит кино, Высоцкого, спорт, по вольной борьбе у него первый взрослый, а сейчас они с другом Андрейкой едут со стадиона в 'Родину', где крутят кино про индейцев и, если она хочет, с радостью возьмут её с собой, потому что она классная девчонка, каких у них в техникуме раз, два и обчёлся.
За разговорами Антошка чуть не пропустила свою остановку. Внутри согрелась, но стоило оказаться на улице, как до костей опять прохватило холодом а, пока бежала до тётьдусиного дома, ноги опять будто сковало ледяными колодками. На звонок дверь ей отворила Эмма Иосифовна.
– Здравствуй Тонечка, а Евдокия Ильинична уехала.
У Антошки сердце оборвалось.
– Куда?
– Вчера телеграмму получила: кто-то из фронтовых подруг умер, так она с вечера, не помню, толи в Подольск, толи в Зарайск уехала.
– А когда вернётся не сказала?
Эмма Иосифовна пожала худенькими плечами.
– У тебя дело к ней?
– Да мать подарок передала.
– Ну так давай, я ей на кухонный стол поставлю.
Антошка хотела попросить Эмму Иосифовну пустить её на полчасика погреться, и та наверняка не отказала бы, но в этот момент за спиной у неё что-то грохнуло, послышался сдавленный крик: 'Эмма!', и она метнулась внутрь, по инерции захлопнув за собой дверь.
Сначала Антошка думала, что она тотчас же вернётся, и несколько минут ждала перед захлопнувшейся дверью, но, поняв, что Эмме Иосифовне не до неё, спустилась, на пол лестничного пролёта к батарее и, греясь, стала соображать, к кому бы в гости напроситься. Если бы не мороз и не проклятые сапоги, не о чем было бы беспокоиться. Спокойненько дождалась бы автобуса, доехала зайцем до лесу, погуляла бы, посидела на бережку. Что она раньше так не делала? Но сейчас, когда каждый шаг давался ей с трудом, даже мысль об обратном пути казалась невыносимой. 'Может попросить у них пять копеек и какие-нибудь старые валенки до завтра?', – подумала она, вернулась к квартире и только хотела нажать на кнопку звонка, как дверь вдруг сама распахнулась, и Артур, чуть не сбил её с ног.
– Ты что, с ума сошёл?
Он и сам оторопел.
– А тёти Дуси дома нет!
Антошка сделала удивлённые глаза:
– Да? Ну тогда я пошла.
Она кинулась вниз по лестнице и весь обратный путь до остановки себя ругала: 'Ну чего я испугалась- то, съел бы он меня, что ли?'. Добежав, она оглянулась проверить, не видно ли автобуса, но в двух шагах от себя заметила Артура. Сердце её сначала ухнуло в пятки, а потом шарахнуло видимо куда-то в голову, так как, заметив, что пальто на нём распахнуто, а концы шарфа свисают из кармана, она не придумала ничего лучшего, чем крикнуть:
– А ну застегнись!
Он даже замер от удивления.
– Застегнись говорю!
– Да мне не холодно.
– Ага, а сам дрожит, как цуцик. Хочешь все каникулы с температурой проваляться?
Артур покраснел, но, вынув шарф, принялся наматывать его на худую, от того, казалось, слишком длинную шею, а Антошка, бдительно следя за его движениями, лихорадочно соображала, чтобы ещё сказать.
– Ты случайно не знаешь, какой в 'Родине' фильм идёт?
Артур оживился.
– 'Золото Маккены', американский, двухсерийный, говорят – классный, я как раз туда еду.
– Я тоже собиралась, да вот деньги забыла, хотела у тётки стрельнуть, а её, как назло, дома нет, – затараторила Антошка, хотя мысль про кино пришла ей в голову секунду назад.
– Поехали, я заплачу. Мне отец на каникулы десятку дал!
Ей хотелось взвизгнуть от радости, но, соблюдая приличия, она лишь пожала плечами.
– Ты не думай, я тебе потом отдам.
– А я и не думаю.
Про холод и боль в ногах Антошка забыла. Одна мысль стучала в висках: что бы ещё такое сказать, чтоб не увязнуть снова в душном, как кошмар, молчании, но в этот миг из-за поворота выползла неуклюжая гусеница автобуса, народ на остановке забеспокоился, Антошка схватила Артура под руку, и вместе их втянуло в туго набитое автобусное нутро.
Он был на целую голову выше её. Всю дорогу она простояла, уткнувшись лицом в колючий ворот его пальто. Убаюканная теплом и мерным покачиванием, она впала в блаженное полузабытьё, озвученное микрофонными хрипами объявлявшего остановки водителя и воплями какой-то неуёмной гражданки: 'Товарищи, ну пройдите же кто-нибудь в середину! Нельзя же быть такими эгоистами!'.
Никуда Антошке проходить не хотелось. Хотелось ехать и ехать, не ища новых тем для разговора, не боясь показаться глупой, нескромной, смешной, ехать куда не важно, прижавшись щекой к Артуровой груди, краем глаза любуясь конусом его подбородка, линией щеки, выбившимися из под шапки чёрными прядями со светящейся сквозь них малиновой мочкой. Артур тоже не делал никаких попыток заговорить, а, когда за мостом толпа начала редеть, не поспешил отодвинуться, так что Антошке самой пришлось напомнить себе о девичьей скромности и, незаметно сделав шаг назад, сказать:
– Смотри, вон два места освободились!
– Да нам выходить на следующей.
Что-то изменилось с того момента, как они оказались в автобусе, будто полчаса, проведённые вплотную друг к другу внутренне их тоже сблизили. Антошку не так сильно тяготило молчание, будто что-то очень важное они друг другу уже сказали, а Артур при выходе подал ей руку: 'Держись, а то поскользнёшься'.
Стеклянный фасад кинотеатра с длинной очередью был виден от остановки, и почему-то сразу же стало ясно, что билеты кончаются. Оставив Артура стоять в хвосте, Антошка побежала проверить, не стоит ли кто из знакомых поближе к кассе и в двух шагах от окошечка заметила Мишку с Андрейкой. Вернувшись, она думала Артура обрадовать. 'Можешь не волноваться. Я знакомых встретила. Давай деньги', но он замялся: 'Неудобно без очереди, люди стояли...'.
Ему-то хорошо, он в ботинках, да ещё, небось, с шерстяными носками, а ей каково?
– Давай деньги, а то не успеем – заторопила она.
Щуплый Андрейка первым её заметил и, ухмыльнувшись, ткнул Мишку в бок, а тот просиял.
– Какие люди! Тонечка! А я почему-то так и думал, что мы обязательно ещё встретимся.
До кассы оставалось два человека, поэтому тратить время на пустые любезности Антошка не стала, а сразу перешла к делу:
– Ребята, купите нам два билета, а то мы в самом хвосте стоим.
Теперь Мишка подтолкнул Андрейку.
– С подружкой?
– Да нет, с приятелем.
Оба вытянули шеи, чтобы увидеть, стоящих в конце очереди, и дрогнувшим от обиды голосом Мишка спросил:
– Это вон с тем длинным евреем, что ли?
Он так напрягся, что мускулы под курткой, казалось, окаменели, и Антошке сразу расхотелось его о чём-нибудь просить. Она решила, что вернувшись, скажет Артуру, что обозналась, и никакие это не её знакомые, но Мишка остановил:
