Доходное нынче дело!
В доме, где жил Тарас, вывеску хлебного магазина год назад сменили на вывеску аптеки, а недавно вместо трафарета со шприцом зачернело «ритуальные услуги».
— Тарас Леонтьевич! — своей высоченной прической нависла над юристом приехавшая откуда-то Глафира (сзади, с кошелками, виднелась шевелюра водителя Дмитрия). — Вы почему окно закрыли? Душно ведь!
— По спине тянет… Сквозняк, — ответил юрист, вспомнив, что закрыл оконную фрамугу.
— Дим! — поправила выпавшую на предплечье шлейку лифчика. — Открой!
Водитель прошел к окну, распахнул его настежь.
Тарас встал, прошел к раме и закрыл окно теперь уже на обе щеколды.
Дмитрий замер в ожидании, что скомандует ему Глафира, но та лишь произнесла:
— Тарас Леонтьевич у нас вечно с причудами!
Тарас промолчал: его способ борьбы — молчание.
Было слышно, как Глафира взяла трубку звонившего телефона, потом, что-то рявкнув, вылетела в кассовый зал:
— Где Балянский?!
Видя, что ей никто не отвечает, метнулась по залу и взбежала на второй этаж.
Под ее крики: «Я что, тебе ноги переставлять буду?!» — на выход из банка пронесся бывший майор.
«Фельдфебельша», — подумал Тарас Леонтьевич.
Глафира вернулась к себе и стала куда-то названивать и расхваливать свою прическу:
— И ты знаешь, как она называется? Косточка персика! Ну, как тебе описать. Это как бы рельеф в форме стоящей косточки обыгрывается. Контраст темного и светлого. Сначала приподнимают волосы феном от самых корешков. Обрызгивают лаком. И разбирают по отдельным прядям. А проборчики закрашивают цветной пенкой… Получается живописнейший эффект!
«Вот она, оказывается, где мотается… По парикмахерским…» — юриста покоробило.
Глафира опустила трубку на аппарат и от треньканья снова подняла. По разговору можно было догадаться, что это звонил Балянский.
Глафира заорала:
— Чем ты еще недоволен! Ну и что, что два пацана!.. Ведь обменнику нормально работать не дают! А ты весь излежался! Все, даже слушать не хочу!..
Бросила трубку, и зал облетел вопль:
— Ведь тяну четыре отдела: кадры, хозяйство, машины, да еще и этот ментовский майор свалился мне на шею!
— Глафира Львовна, вы как подполковник милиции! — громко произнес юрист.
— Я, подполковник? — выскочила Глафира. — Да я, я — целый полковник!
Тарасу Леонтьевичу чуть не сделалось дурно, и он от раздирающего смеха зажал себе рот.
Истекала неделя после разговора Вероники Семеновны с Маниным о ссуде. Веронике донесли, что Манин с кем-то договаривается о продаже ему двухэтажной квартиры. Последнее означало, что, во-первых, в банке появились достаточные денежные средства и, во-вторых, что шеф хочет обойти главбуха. Действовать надо было немедленно.
— Борис Антонович! — Вероника вошла в кабинет управляющего, как всегда, плотно закрыв за собой дверь. — Какой же вы резинщик!.. Если до конца дня вы не выдадите мне кредит, я возвращаюсь в свой прежний банк.
— А ты уверена, что тебя возьмут обратно? — сощурился Манин.
— Ах, так! Тогда ложусь в больницу и посмотрю, как пойдут у вас дела без главного бухгалтера!
— Шантажистка!
— А вы лучше?!
Вероника Семеновна хлопнула за собой дверью.
В кабинете утолкала в сумочку маникюрный набор, флакон духов, крем для лица, рук. Набросила лямку сумочки на плечо. Закрыла сейф.
— Вот проходимец! Кинул меня…
Уже через минуту Манин — до его филологического ума дошло, что без главного бухгалтера банк парализует: ведь ни один платеж без ее подписи не пройдет — влетел к Веронике.
— Ну, не горячись же ты! — замурлыкал. — Я все утрясу… У меня есть планчик…
— Врете!
— Не вру! Хочешь, партийный билет в залог оставлю?
— Да им теперь разве что….
— Ну, клянусь! Хочешь, на колени встану? — опустился на корточки, держась за край стола.
— Учти, это в последний раз! — Она сняла с плеча сумочку.
Манин задержался в банке допоздна. Главный бухгалтер ухватила его крепко. От умственного напряжения трещала голова. Иной момент казалось, что она вот-вот треснет. План, который бы устроил и его и главного бухгалтера, не созревал.
— А почему о моем кредите никто не подумает? — вопрошал управляющий.
Он так бы и остался в кабинете на ночь, если бы ему не позвонила жена:
— Ты ведь не в горкоме!
Уехал домой и всю ночь воевал с навязчивыми снами. Ему казалось, что банк погрузился в темноту ночи и захрапел при входе милицейский охранник. Где-то зашуршало. Потом что-то щелкнуло. Шорох распространился по входным углам. Маленькие холмики скользнули вдоль плинтусов. Перетекли через носок сапога милиционера. Выкатили на середину зала и распространились по всему мраморному полу, виртуозно влезли на стойку, со стойки покатили к хранилищу… Мордочка самого крупного грызуна осветилась плоским лицом Глафиры… Грызун достал из своей ворсистой шубки ножичек и сунул острие в скважину сейфа.
— Держи! — вскочил Манин.
— Ты что? — проснулась жена и сказала заглянувшему из соседней комнаты сыну. — Кирилл, ложись! Папашка снова баксы считает.
Жизнь в белодонском филиале кипела. Кого из сотрудников с валютных операций переводили на кредитные, кого со сделок с ценными бумагами на сделки с драгоценными металлами, кого из бухгалтерии в кассу, кого из кассы в бухгалтерию.
Кого повышали в начальники, кого понижали в рядовые, а кого и выгоняли.
Все это происходило с подачи неугомонной кадровички, которая постоянно что-то выискивала, высматривала, не упуская ни малейшего случая кому-нибудь хоть в чем-то насолить.
Ее энергия подпитывалась еще тем, что надо было готовить более достойное место для своей дочери, которая измучилась в кассе. Подстроив дело таким образом, что специалиста по валютным операциям не аттестовали, она принесла личное дело своей дочери напрямую к управляющему:
— Назначай!
Какую атаку пришлось выдержать Манину, знают только стены его кабинета. Глафира и кричала, и стучала кулаками, и топала ногами, и обвиняла его во всех смертных грехах, требуя перевести ее дочь на вакантное место.
Борис Антонович потел, краснел, но упорствовал.
Не сдержавшись, Глафира схватила с пола вазу.
Манин заверещал:
— Это место моему сыну….
Глафира Львовна опустила вазу:
— Ах ты, падла! Я экзаменаторов подкармливала, а ты хочешь на всем готовом…
Манин затыкал по клавишам внутренней связи. В кабинет влетел находящийся начеку Балянский.
