— Вот мы корпим днем и ночью, а твоя Вероника Семеновна все на песочке нежится…
— А тебе что, жаба гложет? Сама все санатории объездила…
— Если бы…
— Чего ты от меня хочешь?
— А ты все равно не сделаешь… — Глафира сощурила свои маленькие глазки.
Голова Манина была забита своими проблемами. Поэтому он попросил:
— Глаш! Ты мне хоть день дашь вздохнуть?
— Чего захотел…
— Тогда мне вот скажи: где лучше отдыхать?
— Барбос… К Веронике собрался?
— Снова за свое… Меня интересует отдых тех, кто загранкой сыт по уши…
— Есть одна жемчужина: Гурзуф. Там парк двухсотлетний, бухта. Хотя можно и в крымский Карадаг. Но с сервисом похуже…
Борис Антонович узнал, какой особый уголок Гурзуф. Мало того, что он со змеиными татарскими улочками, низкими крышами, белокаменными дачами с венецианскими балкончиками, но и со скалистым побережьем со скалами Адаларами и припавшей к воде Медведь-горой.
Обложившись туристическими журналами, Манин набрал Хопербанк:
— Марианна Михайловна! Прошу прощения за звонок…
— Что-то случилось? — насторожилась Коркунова.
— Да нет, у нас все в порядке… Я вот по другому вопросу. Может, неожиданному для вас. Но за текучкой дел мы совсем забываем об отдыхе… Есть такое место в Крыму…
Язык у Бориса Антоновича был подвешен ладно, а уж в умении что-то преподнести ему могли позавидовать многие. Представив парящие в бирюзовых облаках лапы ливанских кедров, стекающие к фонтанам самшитовые дорожки, скальные гроты на морском зазеркалье, Коркунова глубоко вздохнула:
— Продолжай…
— А что? — осмелел Манин, — Вы ведь весь свет объездили. Все заморское посмотрели. А в Гурзуфе исконно наши места. В одной даче даже есть номер, где останавливался первый космонавт земли Юрий Гагарин… Номер люкс… Там жил маршал Шапошников…
Марианна Михайловна вздохнула еще раз:
— Маршалов нам не надо, а вот Юрочка…
Манин слышал, как она разговаривала по внутренней связи, а потом попросила перезвонить Президенту банка.
Перед Валерианом Валерьевичем Коркуновым Манин распинался вдвойне.
Приукрасил крымские достопримечательности на пределе словесных возможностей и на последовавший вопрос: «Сколько стоит гагаринский номер?» — выпалил:
— Там уже все оплачено!
Манин допускал, что хватил лишнего, но знал и другое: что его усердие не пройдет даром. Два дня, ни жив ни мертв, просидел в кабинете, ожидая реакции президентской четы.
И дождался.
Решение озвучила Марианна Михайловна:
— Борис Антонович, так что там с гагаринскими апартаментами?
Манин вскочил и первым самолетом вылетел в Крым обустраивать отдых банкирской чете.
Выйдя на работу, Вероника Семеновна была удивлена происшедшим изменениями. Глафира стала заместителем управляющего, ее дочь Наталья вместо Светланы сидела на вкладных операциях и, естественно, о кредитных деньгах главного бухгалтера могла быть осведомлена.
Вероника Семеновна позвонила:
— Очеретяная, зайдите ко мне.
Вместо дочери в кабинет главного бухгалтера ступила Глафира Львовна. Сначала они молча смотрели друг на друга, ходили вокруг стола, потом заговорили, сразу перешли на высокие тона.
— Ваша дочь!..
— Ваш кредит!..
Сотрудники слышали вылетавшие из-за толстых дверей крики женщин и в страхе жались в кресла, боясь попасть под горячую руку одной или другой. Но вот шум стих. По спинам сотрудников заструился холодок: кто кого?
Дверь открылась и, как закадычные подруги, держась рука за руку, из кабинета вышли Глафира и главный бухгалтер. Словно между ними ничего и не было.
Отныне Глафира наводила свои порядки без оглядки на Веронику Семеновну. Вероника Семеновна теперь во всем соглашалась с Глафирой и молила, чтобы у нее не забрали кредит.
Балянский в поте лица мотался по городу, встречал инкассаторов из Хоперска и провожал назад, развозил по обменникам валюту. В милиции ему было спокойнее: тогда он не сопровождал набитые долларами сумки и был вооружен не газовой пугачкой, а боевым пистолетом Макарова.
Собираясь в очередную поездку в аэропорт — инкассаторы уже взлетели в Хоперске и были в воздухе, — он обнаружил, что опять отсутствует банковская машина. Пробежал по этажам, ища водителя, но бесполезно. Закрытой оказалась и каморка Глафиры.
В ужасе представил себе, какого полкана спустят на него с головного банка, когда узнают, что инкассаторов с набитыми долларами сумками не встретили в аэропорту.
Николай Павлович уже был готов ловить попутку, как к банку подъехал «жигулек».
Дверца открылась, оттуда сначала появился хохолок Глафиры, а потом ее толстая нога.
— Срочно в аэропорт! — закричал Балянский.
— Не могу, — пожал плечами водитель Дмитрий, глянув вслед своей шефине.
Николай Павлович несколько минут объяснял поправлявшей у зеркала прическу Глафире, что инкассаторы уже на подлете, а та лишь говорила:
— Николай Павлович! Как мне косточка пэрсика?
— Ой, да вы Елена Прекрасная! — стонал Балянский.
Получив высочайшее соизволение, вылетел на улицу. «Снова в парикмахерской была!»
«Жигуль» выехал из переулка и свернул у пожарки на проспект.
— Живей! — просил безопасник.
— Не знаю, бензина хватит ли?
— Ты же с утра залил полный бак!
— Да, но мы с Глафирой Львовной сколько изъездили.
Балянский уставился в уползающий лентой под капот асфальт и считал перекрестки. Ругался, когда машину останавливал красный свет светофоров.
Ощущая колики в груди, смотрел на стену леса, когда выехали за город.
Молил:
— Только бы бензина хватило…
Бензина, к его счастью, хватило.
— Вон они! Вон! — затыкал в сторону двух крупных парней, крутившихся на ступеньках аэровокзала.
«Жигули» затормозили рядом.
— Вы что, совсем охренели?! — постучал в наручные часы один из парней. — Самолет через пятнадцать минут назад, а вы…
Балянский хотел рассказать, почему они опоздали, но не стал: Глафира все равно выкрутится.
— Куда деньги? — спросил парень, поднимая сумку.
— Ты что?! — вырвалось из Балянского.
Поняв, что инкассаторы уже не успеют доехать в банк, схватил валявшийся на заднем сиденье полиэтиленовый пакет, и туда посыпались пачки зеленых.
Николай Павлович смотрел в наполняющийся пакет, вертел головой по сторонам и холодел.
Парень подал сопроводительные бумажки:
